Киммериец был удивлен, как Шах Амурас сумел так точно определить место их выхода к Ильбарсу и вообще, откуда он узнал, что они оставили берег Акита и свернули в пустыню. Единственным разумным объяснением было то, что разведчики акитского наместника уже давно не спускали с них глаз. Но если так, то Шах Амурас знал о том, что они вдвое превосходят его численностью и было трудно объяснить, зачем нужна была эта стычка, в которой он заведомо не мог рассчитывать на победу. Конан терялся в догадках, но в конце концов решил, что Шах Амурас поступил так из желания оправдаться перед Йилдизом за свое бездействие. В самом деле, кони у его бойцов были свежие, он мог рассчитывать, что Вольные Клинки рано или поздно вынуждены будут прекратить погоню, а он доложит Йилдизу, что уступил разбойникам из-за их численного преимущества. Такое объяснение вполне могло смягчить гнев владыки Турана.
Скачка продолжалась уже больше часа, когда кони Вольных Клинков и без того уставшие, стали временами переходить на шаг и Шах Амурас, по мнению Конана, мог давно оторваться от них. Но его всадники, придерживая своих лошадей, сохраняли прежнюю дистанцию.
— Почему он не сворачивает в пустыню? — задавал себе вопрос Конан. — Дураку понятно, что мы за ним туда не пойдем.
В это время краем глаза он заметил слева урочище. Это был широкий луг вдававшийся в лесной массив. Конан не обратил на него внимание, стремясь поскорее соединиться со своим авангардом, преследовавшим акитского наместника и помчался дальше.
Но неожиданно, проскакав еще пол лиги, Шах Амурас остановился. Из-за деревьев появился еще один отряд всадников численностью примерно в тысячу всадников, который, похоже, давно ожидал здесь своего командира. Октай понял, что теперь, когда у Шах Амураса стало три тысячи всадников, тот решил принять бой. Но капитана туранцев это не остановило и он со своими людьми ринулся вперед..
Конан, отставший со своим полком от авангарда на две тысячи шагов, всего этого не видел, однако понял, что передовой полк снова вступил в бой. Огрев коня плетью, он перевел его в галоп, чтобы пробиться вперед и принять командование на себя. Но внезапно оглянувшись в этот момент назад, он почувствовал, как леденящий холод коснулся его спины между лопатками — из урочища, которое осталось позади, выкатывалась и разворачивалась для боя стальная лента всадников в темных доспехах.
— Кром! Это же катафракты! — вырвался у него из груди громкий возглас. Те, кто услышал его, тоже обернулись назад и леденящий холод сковал сердца даже самых храбрых.
Получалось, что предчувствие, основанное на варварской, инстинктивной природе его восприятия окружающей действительности, не обмануло киммерийца и он подумал, что впредь следует больше доверять своим ощущениям. Ведь он предчувствовал западню еще со вчерашнего дня, но заставил себя отбросить мысли о ней. И вот результат — не тысяча, не две, а по меньшей мере десять тысяч катафрактов преследуют их по пятам и вот-вот замкнут кольцо окружения.
Катафрактарии и их кони были закованы в пластинчатую броню и возвышались на своих скакунах словно башни. К шее коня на ремнях крепилось копье длиной десять локтей[4], которым катафрактарий управлял левой рукой, а в правой каждый держал обнаженный меч. Конан еще со времени службы в армии Йилдиза знал, что сопротивляться этой тяжелой коннице не мог никто. Удар катафрактов был страшен и устоять перед ними не могли ни пехота, ни легкая конница, тем более, когда их было такое множество, как сейчас. Тем временем они выкатывались из урочища неудержимой стальной лавиной и, несмотря на свою тяжеловесность, расстояние между ними и Вольными Клинками неуклонно сокращалось.