В это мгновение, когда он даже не успел обратиться с молитвой к Крому, вдруг раздался мягкий шорох и стрела, вылетевшая из-за его спины, поразила чудовище в правый глаз. Секунду спустя вторая стрела погасила ему и второй глаз, глубоко вонзившись в глазницу. Киммериец, почувствовав, что он вновь способен владеть своим телом, с оглушительным ревом выбросил руку с мечом вперед, вонзив клинок глубоко в пах чудовищу. Меч вошел в его тело почти по рукоять, а Конан, прежде чем вытащить его, еще дважды провернул лезвие. Вытащив меч, он отскочил назад, едва не сбив Алтантую, стоявшую за его спиной с луком в руках.
— Молодец, девочка, ты успела как раз вовремя! — прорычал он, держа окровавленный меч перед собой.
— Энжей! — сказала девушка, со страхом глядя на огромную тушу, которая еще билась в конвульсиях на горной тропе. — Я слыхала много рассказов о них. Старики говорили, что энжей своим взглядом может подавить сознание живого существа, парализовать, лишить воли. Честно говоря, я считала все эти рассказы выдумками, а вот на тебе…
— Какие выдумки! — сердито буркнул Конан. — У него глаза испускают какую-то энергию. Я не то, что рукой или ногой пошевелить не мог, но даже слова в горле застряли.
Монстр затих, его туша перестала содрогаться в конвульсиях. Конан взглянул на небо, далеко на востоке загорался рассвет.
— Надо выбираться отсюда, — с прежним страхом сказала девушка, — пока не появился новый энжей.
Они собрали свои вещи и спустились вниз к коням, которые щипали траву у ручья, негромко пофыркивая.
Когда солнце поднялось в зенит, горная тропа закончилась, плавно перейдя в проселочную дорогу.
— Ты не знаешь, что это такое? — спросил Конан, показав девушке на широкую площадку в горном отроге, где лежало множество камней различных по форме и размерам.
— Это каменоломня, — объяснила Алтантуя, — здесь мое племя и несколько других поблизости берут камень для строительных работ. Точнее сказать, брали раньше. Сейчас каменоломня заброшена, мы почти ничего не строим.
Они проехали еще с лигу и выехали на развилку. Одна дорога уходила на север, другая на восток. Алтантуя остановила коня и с грустью произнесла:
— Отсюда мне направо, до стойбища моего племени осталось три лиги. Если ты не передумал ехать к казакам, то тебе прямо. Через десять лиг будет Запорожка.
— Нет, — покачал головой киммериец, — не передумал. Прощай, Алтантуя!
Он вручил девушке поводья сменного коня, хлестнул плетью своего жеребца и поскакал на север. Девушка осталась на месте, на ее ресницах задрожали алмазные росинки слез. Она ждала, что Конан обернется и пошлет ей прощальный привет, но киммериец скакал вперед, не оглядываясь и скоро пропал вдали. Алтантуя смахнула слезы и поскакала на восток, ведя сменных лошадей на поводу. Из ее памяти долго еще не уходили воспоминания о синеглазого северянина, который оставил в сердце юной гирканки неизгладимый след.