— Мне понадобится длинный меч, закрытый шлем и хорошие доспехи, — сказал Конан. — Найдутся на меня такие?
— Ради такого дела найдем, — заверил его воевода.
И вот отряд столичных конников под предводительством киммерийца выехал на передовую позицию. Командующий с приближенными готовил свои войска. Вдоль ручья противник ставил заостренные колья, и атаковать здесь конницей было опасно — опрокинут и перебьют, как куропаток в силках. Но возле башни оставался открытый проход в полсотни шагов. Здесь наверняка густо встретят стрелами, но прорываться надо именно в этом месте.
— Следом за нами хорошо было бы пустить вдоль ручья конных лучников, чтобы они поддержали нас стрелами, — сказал Конан.
— Пошлем, непременно. Только, пожалуй, в лучших моих сотнях наберется не более чем по два десятка хороших стрелков.
Конан сплюнул и выругался. Эта армия слишком давно не встречалась с сильным противником, и воины были бойцами только с виду. Ладно, против них тоже не воины, а сброд. Конан не сомневался в успехе. Он прорвется в ряды противника, а сопровождающие его гвардейцы будут просто добивать разбегающихся крестьян. На киммерийце была надета сейчас кольчуга мелкого плетения, закрывавшая бедра, поножи, шлем с забралом, закрывающим лицо. Голова и грудь его лошади тоже были прикрыты легкими доспехами. Только и надо что доскакать до врага — и вся эта толпа разбежится.
— Вперед!
Пошел сбоку небольшой отряд конных лучников, собранных воеводой. И, набирая скорость, поскакал вперед Конан, слыша за собой грозный топот своего отряда. Вот сейчас врежутся они в пеший строй, нанося удары, усиленные скоростью движения. Легко рубить сверху вниз, клинок падает с удвоенной силой, а у противника нет длинных копий и алебард, чтобы доставать конников дальним ударом.
Конан ворвался на мост, перекинутый через ручей, и в этот миг, как по команде, противник дал залп из луков. Две стрелы ударили Конана в шлем, еще две приняла на себя кольчуга, что-то попало в нагрудник лошади. Удары тяжелых боевых стрел болезненны, но кольчуга их выдерживает. Конан преодолевает оставшееся расстоянием до врага и обрушивает удар клинка на первого противника, поднявшего меч для удара, но тут его настигает второй залп. Теперь его поражаю"! стрелами из-за башни, снова кольчуга принимает удары стрел, сминающих стальные кольца, но не пробивающие их, но лошадь взвивается от боли и падает — ей в бок тоже пришли две стрелы.
Конан соскакивает с лошади и чертит мечом широкий круг, освобождая пространство для битвы… и обнаруживает, что его отряд за ним не последовал. Первый залп, поразивший нескольких конников его отряда, заставил остальных заколебаться, а второй обратил в беспорядочное бегство. И первым повернул коня красавец командир с лицом, заливаемым кровью из длинной ссадины от стрелы, чиркнувшей по щеке.
Толпа крестьян, увидевшая, что страшный враг спешен и один, дружно ринулась на него, — и напоролась на стремительные удары длинного меча. Первые из атакующих умерли, не успев упасть на пыльную землю, и задержали тех, кто был за их спиной. Грозный киммериец сделал шаг назад, освобождая место для удара, и проредил второй ряд атакующих. Толпа отхлынула. Теперь Конан мог разглядеть своих врагов. Обычные крестьяне, вооруженные топорами и саблями, охотничьими копьями и нелепыми мотыгами, они все вместе не были страшны закованному в доспехи воину. Конан бросился вперед, и его меч снова нашел себе жертвы. Они не умели отводить тяжелый клинок противника, и даже подставив под удар саблю, не могли остановить неудержимое движение меча киммерийца. Он не отражал их ударов, а убивал сам, рассчитывая на прочность доспехов. Изрубив и разогнав десятка два врагов, Конан развернулся и на бросился на тех, которые пытались нападать на него сбоку и сзади. Расчистилась площадка, через которую могли атаковать до пяти конников в ряд. Не поверни коней его отряд, битва была бы уже выиграна.
Конан остановился. Противник был ему не страшен, но гоняться за толпой бессмысленно — его просто собьют с ног, вцепятся в меч, оглушат топором. Нашлись смельчаки, которые еще раз попробовали напасть на него, и снова киммериец отбился от них, порубив неразумных точными ударами своего меча. Но толпа потихоньку начала сжиматься. Конан понял, что как бы он ни был защищен, как бы ни был смертоносен его клинок, его просто сомнут. Киммериец издал воинственный клич, грозно взмахнул мечом, развернулся и побежал назад, сопровождаемый стрелами с башни. Толпа с воем устремилась за ним.
Убежать в тяжелых доспехах от бездоспешных врагов невозможно, но Конан знал, что делает. На мосту он развернулся, и самые быстрые его преследователи смогли горько пожалеть о том, что они его смогли догнать. Он наносил удары мечом, а поворотами корпуса сталкивал в ручей тех, кого не успевал достать своим клинком. Расчистив мост, он начал медленно отступать, опасаясь теперь лишь камней, которые летели в него с башни. Толпа уже убедилась, что этот воин им не по зубам, и желающих атаковать его больше не было.
И тут, наконец, Конану пришли на помощь. Не его отряд, постыдно бежавший к лагерю, а та сотня отборных воинов, лучники которой пытались поддерживать его атаку. Эта сотня стояла на передовой позиции, готовясь поддержать прорыв отряда Конана и, хотя отряд был рассеян, сотник взял на себя смелость атаковать. Конан спрыгнул с моста на свой берег, чтобы не загораживать дорогу коннице, и один из конников под-, скакал к нему, протягивая поводья оседланной лошади. Конан вскочил в седло, а тем временем конница налетела на толпу за мостом.
Ах, если бы это было в тот момент, когда Конан бился на том берегу! Сейчас атака не достигла цели. Защищающиеся встретили конницу градом камней и дротиков с башни, стрелами и копьями. Первый ряд атакующих конников был сбит, в них врезались следующие, и через несколько мгновений ложе ручья превратилось в месиво из людей и лошадей. Все преимущество атакующей конницы было бездарно потеряно. Крестьяне били солдат, которые тщетно пытались развернуть своих коней в неимоверной сутолоке, оступающихся на крупных камнях и толкающих друг друга в самые неподходящие моменты. Часть атаковавшей сотни уже разворачивалась назад, а к ручью уже двинулись основные силы их войска.
Конан попытался собрать вокруг себя отступающих, чтобы они не помешали атаке своих же сил. И в это время рядом с ним промелькнул огненный разряд. Он был нацелен, судя по всему, именно в Конана, но прошел мимо и ударил в конника, который был даже не рядом, а позади киммерийца. С гнусным шипением пламя охватило солдата, он не мог даже крикнуть — сожженная гортань издавала только предсмертное сипение. Конан тут же дернул свою лошадь в сторону, пропуская мимо еще одну огненную стрелу, которая убила лошадь рядом с ним и опалила всадника.
Атакующая конница уже смешивала свои ряды, обращаясь в бегство. Конан послал свою лошадь вскачь вдоль ручья, чтобы вернее уклониться от огненных стрел и не попасть на пути отступающих. Возвращаясь в лагерь по широкой дуге, он с непереносимым отвращением наблюдал картину бегства туранской армии, С башни было выпущено не более десятка огненных стрел, а две тысячи конных воинов бегут, как крысы…
Конан вернулся в лагерь, привязал лошадь возле палатки своего отряда, отцепил ножны и вынул меч, тщательно вытер его от крови, сбросил шлем с забралом и поножи, с трудом стащил с себя тяжеленную кольчугу, снял пропотевший надкольчужный доспех и полез в палатку искать воду. Хорошо еще, что у этих раздолбаев нашлась вода… Бойцы они были никакие, но о своих нуждах заботиться не забывали. Конан жадно выпил всю воду, которая нашлась в палатке, и прилег отдохнуть. На обнаженном теле медленно наливались синевой пятна от ударов стрел и вспухали рубцы от вражеского железа, остановленного звеньями кольчуги. Никакой доспех не выдерживает удара тяжелым оружием, нанесенного в полную силу. Прорубаются кольчуги, сминаются латы, сотрясаются мозги от ударов по шлему. Но каковы людишки!