«Пора!» — решил Пардик.
По его сигналу, скрытые за холмом восемь сотен конницы пошли в атаку. Офирцы, если и увидели надвигающуюся опасность, то отреагировать на нее уже не успели — атакующую конницу не развернешь в один миг. И вот, когда офирская конница уже врезалась в центр пехоты, коринфийские всадники ударили во фланг офирцам, и те не выдержали удара, побежали. Конан скакал в первых рядах всадников, и его длинный меч не раз достал спины и шлемы офирских воинов. Потом они врезались в отряд офирских лучников, порубили и разогнали их, открыв дорогу к вражескому знамени.
И тут удача отвернулась от них. Атакующих встретил граф Тормез в своих неуязвимых доспехах, во главе своей гвардейской сотни воинов, прикрытый сотней лучников резерва. Нечего было думать о том, чтобы справиться с графом в, такой обстановке, а сам он встречал прорвавшихся конников смертоносными ударами своей алебарды. А когда последний отряд офирской конницы ударил плотной массой в развернутый строй коринфийцев, прозвучал приказ отходить.
Тем временем офирские бароны смогли пробить строй коринфийской пехоты в центре, но битва, разгоревшаяся у них в тылу, не дала им возможности закончить разгром пехоты. Разбитый центр и наполовину уничтоженный правый фланг перестроились и, прикрываясь пиками, отошли в болотистую низину. Вскоре вся пехота скрылась в зарослях кустарника. Остатки коринфийской конницы, отбиваясь, отошли за холмы. Там их встретили Бертиозис, Пардик и прочие старшины Монстардиноса.
— Ну, я не понял, — сказал Конан, — битва проиграна?
— Не все так просто, — ответил Пардик, — мы не смогли разбить врага, но и не дали ему разбить нас. Ситуация взаимной связки. Граф не может стоять здесь долго. Хотя поле боя осталось за ним и он может считать себя победителем, но если он пойдет брать Монстардинос, мы можем атаковать его с тыла.
— Он не возьмет город в любом случае, — сказал Бертиозис. — Завтра к нам подойдет конный корпус аквилонцев. Не для участия в войне, нет, но я договорился об их участии в мирных переговорах. Вооруженная поддержка — сражаться они не собираются, но само их присутствие заставит офирцев быть осторожнее.
— Отличный ход! — воскликнул Пардик.
— Да, — согласился Бертиозис, — на подарки наместнику я не поскупился. Городскому Совету придется раскошелиться, оплачивая эту войну.
— Кстати об оплате, — вмешался в разговор Конан. — Я на этой войне убил уже не один десяток врагов, но все мои трофеи остались лежать на поле боя.
— Не беспокойся, никто не пошлет тебя собирать трофеи там, где ты их оставил, — усмехнулся Пардик. — Бертиозис, киммериец заработал не менее пятидесяти золотых!
Тысяник порылся в сумке и достал увесистый кошелек.
— Держи. Я рад, что в тебе не ошибся.
— Так, — вспомнил Пардик, — а где наш маг? Чем он занимается? Меня интересует, что нам еще ждать от вражеского колдуна?
Косталис подъехал на зов:
— Я не смог помешать офирскому чернокнижнику в первый раз, но потом вьнудил его на магический поединок, и он не смог снова повлиять на ход битвы. Он очень силен, я только и мог, что сдерживать его. Он крайне опасен, я не смогу справиться с ним один на один.
— Я ведь вонзил ему в горло меч, — удивился Конан, — у него явно хрустнул позвоночник! После такого не живут! Проклятая магия… Я бы взялся проникнуть в лагерь офирцев и убить его еще раз… Пардик, твой отряд разведчиков может снова сходить со мной на вылазку?
— Сможет.
— Нет смысла убивать офирского мага, — возразил Косталис, — он опять оживет. Не зря он обещал графу бессмертие. Он не стал бы обеспечивать этим даром графа, если бы сам не мог им воспользоваться. Вот что… надо похитить офирского мага! Причем вместе с его магическими артефактами. Тогда я смогу с ним разделаться.
— Оглушить, связать и привезти к нам, — сказал Конан, — пожалуй, это можно попробовать. И собрать все его барахло…
Офирцы собирали раненых и хоронили убитых. Их конные отряды разъехались по окрестностям, вылавливая коринфийвдв, отбившихся от своих. Конан с отрядом знакомых разведчиков осторожно проехал лесом и с опушки рассматривал лагерь. По дневному времени часовые еще не были выставлены, потому что вся округа контролировалась офирцами.
— Так, вот шатер графа, — рассуждал командир разведчиков, — в центре лагеря, это правильно. Шатры баронов, по рангу их вокруг, палатки с ранеными, вон в низинку солдаты за водой пошли, а вот с краю шатер, это и должен быть шатер мага. Точно, на отшибе стоит, от солдат подальше, чтобы колдовать не мешали… А вот на месте он или нет? А какая разница?! Если он там, мы его берем, если его нет, ждем, пока не придет! Правильно?
— Правильно, — согласился Конан, — главное, без шума все сделать.
Конан и трое разведчиков замаскировались ветками и осторожно подкрались к шатру мага. Двое скользнули внутрь, а двое других в тот же миг располосовали ткань снаружи. В один миг слуги мага были перебиты, не успев раскрыть рта, а самого колдуна Конан приложил кулаком так, что он рухнул без сознания. Разведчики мгновенно связали мага, заткнули ему рот, поснимали с него перстни, амулеты, забрали жезл. Конан быстро обшарил вещи и обнаружил объемистый ларец, закрытый на замок.
— Кажется, все! Уходим.
Они были на полдороге к лесу, когда их заметили. В лагере поднялась суматоха, но пока погоня достигла леса, Конан с добычей уже скакал прочь. Тем временем разведчики встретили погоню стрелами, а потом начали уходить вглубь леса, уводя погоню за собой. Не все они потом вернулись к своим, но Конан беспрепятственно проехал в чащу, сделав крюк, чтобы не встретиться с офирским разъездом.
Через час он выехал к своим. Конана позабавила мысль о том, что коринфийцы теперь для него — «свои». Всегда он сражался только за себя. Женщины охотно дарили ему свою любовь, но ни одна из них не была лучше другой. Боевые друзья охотно сражались рядом с ним, потому что он был силен и удачлив, но Конан не заблуждался в прочности этой дружбы. Воины, чья самоуверенность намного превышает их боевые возможности, торговцы, которые копят деньги, но не успевают ими воспользоваться, властители, которые тратят свою власть на исполнение дурацких прихотей…
Коринфийцы были не то, чтобы другие, они тоже любили деньги и власть, так же боялись за свою жизнь и свое жалкое имущество, но было в них что—то настоящее. И то, что в Монстардиносе практически не было воров. И военачальники, берегущие своих солдат. И ополченцы, вышедшие биться с захватчиками без принуждения, по своей воле… В других странах война была делом солдат, население спокойно ждало, чем закончится война и кто окажется их повелителем…
Конан подъехал к своим и спрыгнул с коня:
— Вот, — объявил он, — офирский маг. Пригоден к употреблению. Здесь будем его потрошить?
Косталис возбужденно перебирал вещи, отобранные у офирца мага, нашел ключ, открыл ларец и извлек из него сосуд темной меди, покрытый мелкой вязью символов.
— Ого, — провозгласил он, — с этим мы будем работать.
Он бросил оставшиеся вещи в ларец и закрыл его.
— Мне нужно свободное пространство, — заявил он.
— Полсотни шагов, — не менее решительно ответил Пардик. — Мы подождем.
— А я тебе помогу, — добавил Конан. Киммериец снял с коня очнувшегося колдуна.
— Куда его?
Маг выбрал полянку рядом, подготовился.
— Кляп вынь, — сказал он Конану.
— А зачем? Это опасно.
— Он не сможет колдовать со связанными руками.
— Ну и пусть заодно помолчит.
— Мне интересно, что он скажет.
— А мне нет.
— Послушай, киммериец, мне виднее, что я делаю!
— Да? Ну ладно.
Конан выдернул кляп у мага и вынул меч.
— Ну что, — спросил Косталис, — как твое имя?
— Азаликс.
— Азаликс. Стигиец?
Маг кивнул.
— А мое имя — Косталис. Слышал?
— Конечно. И не только слышал. Мы ведь с тобой дважды вступали в поединок.