На его преодоление ушло всё время сумерек. И только когда пролом оказался позади, киммериец позволил себе остановиться и оглянуться на странный шорох.
Всё верно.
Чародей не соврал, и не преувеличил свои способности: буквально на глазах новые стволики и ветви вылезали с боков и из-под земли в прорубленный им с таким трудом проход, увеличиваясь и в длину и в толщину, и покрываясь листьями и ягодами! И вот уже никаких следов того, что здесь целостность могучей стены высотой в полтора его роста была когда-то нарушена, не осталось!
Конан хмыкнул:
– Бэл меня раздери! А твой папочка-то – и правда, молодец в той части, что касается дрессировки кротов и выращивания огородов!
В ответ раздалось невнятное мычание, из чего Конан сделал вывод. Что неплохо бы сделать привал, и спокойно поесть. Да и отдохнуть.
Пока он собирал валежник, и разводил костёр, его подопечная развлекалась тем, что, думая, что он в кромешной сгустившейся тьме её действий не видит, пыталась выбраться из пут. Конан про себя ухмылялся: ну-ну, наивная глупышка. Такими верёвками и узлами он связывал врагов и пленных – за которых планировал получить выкуп.
И ни один не «развязался»!
Когда костёр весело запылал, пришло время и распаковать свёрток, который ему передал крот. И взглянуть, чем кормил дочурку заботливый папочка.
А неплохо он её кормил.
5. Первая попытка
Отлично прожаренный шашлык. Ветчина. Копчёная утка, фаршированная яблоками. Сыр – даже трёх видов. Ну и белейший, буквально тающий во рту, хлеб. Солёный миндаль, курага, кедровые орешки. Тут имелся даже драгоценный белый кишмиш – экзотическое и редкое восточное лакомство. Идущий в странах Запада почти по цене чистого серебра… И лёгкий небольшой бурдюк из отлично выделанной кожи.
Киммериец открыл отлично притёртую пробку, понюхал. Вода. Хм.
Подойдя к своей пленнице, всё ещё лежавшей на земле, Конан поднял её снова на руки, и перенёс поближе к разведённому костру. Посадил на мягкий мох, прислонив к дереву. Затем аккуратно, чтоб не повредить нежную кожу, разрезал одну из петель верёвки. Легко развязал остаток пут.
Наблюдая, как с ненавистью глядящая на него девица трясёт кистями, и ожесточённо их трёт друг о друга, пытаясь восстановить кровообращение, варвар сказал:
– Если обещаешь не болтать, а кушать, позволю вот именно – поесть. И попить.
В ответ раздался злобный рык, негнущиеся ещё кисти попробовали вытащить кляп (Впрочем, безуспешно!), и ясно было, что проклятья и ругательства, которыми Найда сыпет в его адрес, по силе и накалу страстей не уступят таковым от стигийских магов. Ну, или бранящихся на базаре торговок. Хорошо, что пальцы даму ещё не слушались – иначе Конан бы услышал не невнятное рычание, а конкретные слова. И пожелания!
Но Конан ситуацией владел:
– Ну, как хочешь.
После чего снова отодвинул спину девушки от дерева, и завязал верёвку как было.
Найда не придумала ничего лучше, чем разрыдаться. И столько отчаяния было в её голосе и позе, что менее жестокосердный, а, вернее – менее умудрённый опытом мужчина мог бы и купиться. Но не Конан:
– Не туда ты направила свои таланты. Тебе нужно было найти бродячих актёров, и примкнуть к их труппе. По части достоверных и искренних рыданий с тобой мало кто мог бы сравниться. Ладно – давай ложись на бок, вот так. Пока я буду есть, можешь понаблюдать. А когда я лягу спать, будешь охранять мой сон. Если что – мычи погромче!
Рыдания прекратились. Найда взглянула на него… Как-то по-новому. И от этого взгляда у Конана невольно мурашки побежали по спине. Ему попалась думающая спутница. А такая – опасней вдвойне! И поворачиваться к ней спиной, или даже действительно – спать, теперь реально – опасно! Её наигранное отчаяние перешло в стадию расчетливого выжидания. Подходящего момента.
Однако замолкшая девушка вдруг кивнула. Словно бы признавая его победу. Вздохнув, показала взглядом снова себе за спину. Конан тоже кивнул:
– Хорошо. Развяжу. Если, повторяю, обещаешь не болтать, а пить и есть.