Когда Конан выбрался на поверхность пустыни, солнце стояло прямо над его головой: полдень! Однако едва он отошёл на пятьдесят шагов от купола, странный звук заставил его оглянуться.
И точно: слух не подвёл его!
С шелестом и странным скрипом стены и купол словно втягивались, уходили в глубину поверхности пустыни, вздымая фонтанчики песка, и вызывая сотрясение всей поверхности вокруг этого места, и поднимая тучи пыли – на добрых полмили в окружности!
Решив, что рассиживаться в его случае не слишком разумно, киммериец со всех ног кинулся на юг.
Не пробежал он и мили, как чудовищный взрыв за спиной бросил его на песок!
Оглянувшись, Конан увидел огромный ореол из пыли, и гигантские валы из туч песка, бурлящие на месте покинутого им купола. Затем последовал странный вздох – словно выдохнул великан, ростом с гору. И вся поверхность пустыни за его спиной словно просела вниз – на добрых полмили! Но тут же словно на дне образовавшейся воронки с милю в диаметре забурлил чудовищный, в полнеба, фонтан, гейзер – и новые потоки песка снова затопили котловину, сравняв проклятое место с остальной поверхностью!
Поднявшись на ноги, Конан снова двинулся вперёд.
Оглядываться ещё раз он смысла не видел.
Конан и демон Горы
1. Успешное дельце
Богиня! Ах-ах, само совершенство! Какая талия, какая ножка… А грудь!!! О-о! Ещё чуть-чуть, и он подзовёт девушку… Для более близкого знакомства!
Но на голову прекраснейшей пэри, призывно извивавшей точёным станом в зажигательном танце, и лукаво поглядывавшей из-за полы полупрозрачной чадры выразительным влажным глазом трепетной лани, вдруг посыпались с потолка огромные камни, заставив пол ходить ходуном, и утопив в чудовищном грохоте и гуле восхитительное тело, отчаянный крик боли и звуки музыки!
Мехмет-бек, уже сильно воспрявший… э-э… духом, как-то сразу понял, что положенного завершения чудесного представления не будет. Прервала какая-то наглая скотина его дивное наваждение самым банальным образом: разбудив!..
Он открыл глаза: всё верно. Реальные шум, гам, грохот и гул, вырвавшие его из нирваны наиприятнейшего сновидения, продолжались и наяву!
Проклятье! Мардук их всех раздери!
Там, за пределами его покоев, но явно где-то поблизости, то есть, в самом дворце, бегали, громко топая сапогами, истошно орали, и громыхали оружием. Слышались отрывистые голоса, раздающие команды – похоже, в дело вступила даже гвардия личных телохранителей-сардоров: он узнал зычный голос Дониёр-бека, их начальника.
Но с чего это они все так орут? Что, или кто вызвал переполох во дворце?!
А поскольку такой способ пробуждения был Мехмет-беку непривычен, он сильно рассердился: кто посмел нарушить покой, и послужил причиной никогда прежде не случавшегося безобразия, вырвав из пучин сновидений почтенного, многомудрого, и неподражаемого что на поле боя, что на огромной постели, Эмира Кхаванского, недрёманным оком, и не знающей пощады рукой управляющего своим эмиратом, и подданными?! Приказать, что ли, выявить виновников, наглых нарушителей ночного спокойствия, да и казнить прямо завтра, на базарной площади?! В назидание всем подданным: что высокородным, что плебеям.
Однако полежав ещё немного на пуховых перинах, похмурившись, чтоб прийти в себя, и тряхнув головой, где всё ещё кружилось и гудело после вечерних, весьма обильных, возлияний, и прислушавшись к отдельным выкрикам, эмир Кхаванский понял, что это – как раз то! И именно этого они и ждали… Уже два дня. Да – два дня.
И причина для криков и суеты существует вполне уважительная.
Всё верно. Осведомитель не солгал. То есть – наглый и дерзкий вор смог-таки проникнуть за пятиметровую стену, окружавшую дворец, попытавшись добраться до сокровищницы. И сейчас, похоже, как раз происходит поимка. Этого самого вора.
Что ж. Раз уж он проснулся, можно бы сходить, посмотреть. На наглеца. В том, что тот уже схвачен, закован в кандалы, и приведён на суд, почтенный эмир не сомневался.