— Пришел твой смертный час, тиран, — громко произнес заученную фразу Алкивиад. — Умри же — во имя свободы и блага Немедии!
Острый кинжал метнулся к груди короля, но так и застыл в воздухе, не дойдя до цели, ибо студент-цареубийца смотрел уже не на Тараска, а на высокого мертвенно-бледного мужа, возникшего как будто из пустоты прямо над ложем немедийского короля.
Побледнели и отважные Золотые Леопарды. Крик ужаса вырвался из глотки лейтенанта, но его, этот крик, никто не услышал. Заговорщики вмиг забыли, зачем явились в королевскую опочивальню, и во все глаза смотрели вышедшего из голубого тумана человека; на синем плаще того блистал огромный серебряный медальон.
— Вы не можете убить короля, — властно сказал Брахо. — Такого приказа не было. Но вы храбрецы и по праву останетесь в истории этой страны.
Он улыбнулся; из серебристого медальона вырвался ослепительный луч. Облако света накрыло заговорщиков. Через мгновение свет рассеялся, открыв человеческому взору семь неподвижных бронзовых фигур…
Покончив с заговорщиками, магистр повернулся к дрожащему от суеверного страха Тараску. Из широкого синего плаща он извлек картину в золотой рамке и передал ее королю.
— Это тебе, — бесстрастно произнес Брахо. — Презент на память от старого друга.
Жуткий сдавленный вопль вырвался из груди Тараска: на картине была изображена громадная крыса, восседающая на Троне Дракона; подпись к картине гласила: «Тараск, милостью Великой Души владыка Немедии». В мгновение ока превратившись в глубокого седого старика, король без чувств повалился на свое ложе.
Гибкие пальцы магистра скользнули к горлу Тараска. Нащупав пульс, Брахо удовлетворенно кивнул.
— Будешь жить. Я тебе не завидую.
Сказал — и растворился в голубом тумане.
Квинтий Латорт и Зенобия стояли у толстой, обитой железом двери. В руке у полководца была связка ключей, королева же держала маленькую колбу с пепельным порошком.
— Давай же, Квинтий! — молила Зенобия. — Мне не терпится поскорее увидеть моего Конана!
— Имей терпение, королева. Сначала должен умереть Тараск.
Откуда-то издалека раздался громкий, наполненный ужасом короткий крик. Полководец побледнел.
— Вот и все, — сказал он. — Король мертв. Алкивиад убил его. Теперь войдем.
…Конан Аквилонский лежал на простой деревянной скамье, подобный мертвецу. Неподвижны были могучие члены, незаметно дыхание.
— О Митра! — воскликнула Зенобия. — Сейчас я оживлю тебя, дорогой!
Она высыпала пепельный порошок на обнаженные мускулы мужа. И, словно по мановению волшебной палочки, Конан ожил!
Подняв голову, он пробормотал:
— Вот ты и пришла, крошка! Ради Крома, не найдется ли у тебя хоть капли вина?
Отрабатывая детали операции, Зенобия как-то упустила из виду этот жизненно важный для киммерийца момент. Хвала богам, рядом с ложем Конана на тумбочке стоял полный кувшин. Конан жадно накинулся на вино. Когда кувшин опустел, киммериец легко вскочил на ноги. Он был сама сила и энергия.
— Ради крови Крома, Зенобия, кто посмел тебя так разукрасить?! — грозно вопросил варвар. Затем взгляд его скользнул по палате и остановился на Квинтии. — А ты что здесь делаешь, старый вояка?
— Это Квинтий Латорт, наш освободитель и новый король Немедии! — вставила Зенобия.
— В самом деле король? А что с Тараском?
— Не далее как десять мгновений назад он был убит заговорщиками, — сказал полководец.
— Ах так?! Тогда прими мои поздравления, Квинтий! Насколько я понимаю, мы в королевском дворце в Бельверусе?! Тогда самое время выбираться отсюда!
…Конан, Зенобия и Квинтий вместе спешили по коридорам дворца: первые двое — за своей свободой, третий же шел принимать власть. Неожиданно на пути возник патруль Золотых Леопардов.
— Хватайте предателей! — завопил капитан охраны. — Они пытались убить короля!
Пораженный такими словами, полководец остановился.
— Ты спятил, Диоксид, — рявкнул он. — Тараск мертв. Я король отныне!
Капитал обнажил меч.
— Короля пытались убить. Но он жив, а ты умрешь, презренный предатель!
И, словно в подтверждение слов Диоксида, откуда-то донесся слабый хрип Тараска:
— Хватайте, хватайте всех… Всех… Великая Душа…
— О, нет! — схватился за голову полководец. — Он жив! Мне конец!
— Пока еще нет! — проревел киммериец и, схватив одной рукой огромную масляную лампу, освещавшую коридор, бросил ее в Золотых Леопардов. Те отскочили, сбивая огонь со своих мундиров.