— Это Конан его так, хозяин, — добавил монах.
— Не сомневаюсь. Варвар умеет орудовать мечом. Одного не пойму: как только этот, — Тезиас пнул безголовый труп маленькой ножкой, — подставил свою шею под клинок киммерийца?
Монах сник,
— Это самое ужасное, хозяин. Мы уже почти схватили Конана, как вдруг какой-то демон обрушился на нас с небес.
Пронзительный взгляд Великой Души насквозь пробуравил несчастного монаха.
— Что за вздор! Какой-такой демон?
— Посмотри на второй труп, — тихо сказал монах. Он отринул покрывало, и жуткая гримаса исказила белое лицо карлика.
— Во имя Всех Знаний Вселенной! — вскричал Тезиас. — «Черная ладонь Сета»! Моего слугу убил стигийский жрец!
— Жрец Сета — в Бельверусе?! Что ему там делать? — воскликнул Брахо.
— У стигийских ублюдков много неоплаченных счетов к королю Аквилонии. Возможно, кто-нибудь из жрецов явился, чтобы предъявить их к оплате.
— Нет, хозяин, — заметил монах. — Клянусь твоею Великой Душой, этот стигиец вовсе не собирался причинять вред Конану. Скорее, он бросился на его защиту. Еще мгновение, и мы уволокли бы его в голубой туман!
Между тем Брахо, внимательно осмотревший рану на груди убитого монаха, сказал:
— Посмотри, хозяин. Грудь нашего брата сожжена черным огнем. Но обрати внимание: тот, кто сделал это, несомненно женщина!
И вправду: смертельная пятерня имела пальцы длинные и тонкие; они не могли принадлежать мужчине. Но Тезиаса это не убедило.
— Вздор, Брахо! Женщины не могут быть жрецами Сета и уж тем более не владеют искусством «черной ладони». Мы имеем дело с необычайно хитрым и могущественным черным магом; может статься, это был сам Тот-Амон. Но даже если это так, он напрасно поднял руку на моего монаха! Никому не позволено убивать моих слуг и при этом оставаться безнаказанным! Помяни мое слово, Брахо: я еще разворошу их осиное гнездо! Мы натрем чешую Сету, или я — не Великая Душа!
Конан, Зенобия и Просперо были единственными, кто уцелел в утреннем сражении. Сейчас они отдыхали в заброшенной хижине, что стояла в лесу на самой окраине Бельверуса.
— Ради Крома, как не хватает здесь старины Пелиаса с исцеляющим снадобьем! — говорил Конан. — Помню, когда месяц назад мы бились со стигийскими колдунами, волшебное варенье Пелиаса вмиг излечило все наши раны!
— Вот уж в самую точку попал ты, государь, — сказал Просперо. — Ты знаешь, я побывал в разных баталиях, но такого боя, как сегодня, не припомню. Как будто на нас ополчились все негодяи разом!
— Да, — добавила Зенобия. — Сначала воины этого свирепого шаха, потом немедийская стража, затем наемники. А после них…
Голос королевы задрожал.
— Хотел бы я знать, кто были те синие демоны, что едва не утащили меня в свою Преисподнюю! — мрачно буркнул Конан.
— Они за минуту перебили не менее полусотни воинов с мечами и кинжалами!
— Но и они хотели взять меня живьем! Все жаждали захватить меня в плен, как будто я — не человек, а ценный приз, что разыгрывается на рыцарском турнире!
— Если бы не та мумия, что упала с крыши, этот приз достался бы синим колдунам, — отметила Зенобия.
— Еще одна загадка. Что-то я не припомню такого друга. Так или иначе, эта мумия или кто там вместо нее, проткнула синего колдуна горящей головешкой! И тотчас исчезла…
— Мерзость какая-то… Спаси нас, Митра, от козней Зла, — вымолвил Просперо.
И, словно в ответ на мольбы генерала, снаружи раздался низкий зычный голос:
— Выходи, киммерийский вор! Я выследил тебя! Сдайся добровольно, и тогда мы, так и быть, сохраним жизнь твоей немедийской шлюхе!
Конан вспыхнул, схватившись за меч.
— Остановись, дорогой! — воскликнула Зенобия. — Это шах Рустам-Мамед!
— Знаю, — буркнул король. — Гирканские собаки нипочем не отвяжутся, пока не отправишь их на корм демонам. Я уже как-то объяснял это тебе.
Просперо осторожно выглянул в окно.
— Пресветлый Митра! Да их не меньше сотни! Откуда у шаха такая армия?
— Бьюсь об заклад, он собрал всех негодяев Бельверуса, — ответил Конан.
Длинная стрела вонзилась в дерево рядом с головой генерала. Просперо быстро отступил от окна.
— Чего же ты медлишь, варвар? Или ты струсил? — продолжил зычный издевательский голос. — Выходи! Может, желаешь, чтобы мы подпалили эту дохлую хибару?
Тяжело вздохнув, Конан поднялся.
— Я иду, Зенобия. Хотя бы вы с Просперо уцелеете. Прощай, крошка…
Но Конан не успел сделать и шага, как в одну секунду все вокруг вдруг потемнело, и земля задрожала под ногами. Люди в хижине услышали переполненные ужасом истошные, нечленораздельные вопли. Затем долгий хныкающий смех, ни в чем не похожий на человеческий. И другие звуки, от которых кровь стыла в жилах: хриплые, сдавленные крики, хруст разрываемых костей, какое-то чмоканье, хлюпанье и хихиканье и довольный квакающий вой. Затем все стихло, и тьма рассеялась. Наступила мертвая, зловещая тишина. Первым очнулся Конан.