— Да, я волшебник, каких нет на этом свете, — продолжал гость. — И в то же время я скорее исследователь, ученый, скромный Слуга Судьбы.
«Нет, вы только подумайте, — Слуга Судьбы! — невольно усмехнулся Конан. — Наречь себя так мог лишь человек, начисто оторванный от дел суетного мира!»
— И зачем тебе понадобилось спасать меня, Слуга Судьбы? — спросил он вслух.
— Меня не устраивал исход, предрешенный тебе хозяином нежитей.
— Чьим хозяином?
— Нежити — те безголовые твари, что пленили тебя.
— А не ты ли и есть их хозяин? — вдруг с подозрением вопросил Конан. — Почем я знаю, что все происшедшее со мной — не колдовское наваждение?! Вы, маги, весьма охочи до подобных шуток! Ты ведь и раньше пытался добраться до меня! Признайся: те трое, что возникли будто из воздуха во время утреннего боя в Бельверусе — разве это были не твои люди? Если бы не та мумия, что упала с крыши, они наверняка утащили бы меня — куда, кстати?
Волшебник шумно вздохнул.
— Отвечаю по порядку. Хозяин нежитей — не я, а, как ты изволил выразиться, мумия, которой ты столь признателен. Кто она — пока я этого не знаю. Известно мне лишь, что это жрец Сета, ибо он прикончил моего брата черной пятерней. Второго моего брата убил ты.
В голове Конана окончательно все перемешалось. Он и во сне не мог представить себе жреца Сета своим союзником. В то же, что хозяином нежитей был именно этот жрец, он поверил сразу.
— Далее, — говорил маг, — планы моего хозяина изменились. Мы отказались от идеи доставить тебя к нему и вместо этого придумали нечто иное; вот почему я сегодня спас тебя.
— Ты спас меня, чтобы отомстить самому?
На узком аристократическом лице волшебника возникло некое подобие усмешки.
— Что значат жалкие жизни героев и магов в сравнении с волею Судьбы?! Увы, мой друг, смерть моего брата — недостаточный повод, чтобы призвать тебя к ответу. Тебя, баловня той самой великой Судьбы, которой я служу. Но ты угадал — месть, священная божественная месть — она и вправду лежит в основе моей миссии. И месть эта будет свершена; вот зачем я здесь.
Из высокопарной тирады неведомого волшебника Конан понял только одно: Слуга Судьбы собирается прикончить его.
— Могу ли я знать причину этой мести?
— Не вижу в этом необходимости. Знание придаст тебе новые силы для борьбы, а борьба, собственно, уже закончилась. Глупо начинать все сначала.
Холодные бесстрастные слова мага суровым приговором ложились на душу Конана. Ответной реакцией была злость — природная дикая ярость против несправедливости. Он не может погибнуть так, не зная почему, не имея сил предпринять что-либо в свою защиту! И притом погибнуть здесь, в самом сердце своей страны, на собственном троне в Тарантии!
Точно услышав мысли короля, Слуга Судьбы молвил:
— А с чего ты взял, что мы в Тарантии?
В мертвой тишине тронного зала слова мага прозвучали жутко и как-то неестественно. Влекомый страшным подозрением, Конан вскочил с трона и подбежал к окну. Сдавленный крик вырвался из могучей груди: вместо огней ночной Тарантии за окном расстилалась непроглядная мгла — настолько явственная, что ее можно было потрогать руками…
— Куда ты меня притащил, чародей?.. — гаркнул Конан и тотчас осекся: внимание его всецело захватил большой серебристый медальон, сверкавший на груди мага. Конан мог поклясться, что никогда не видел ничего подобного: медальон изображал Нечто, устремленное ввысь, к самым вершинам Могущества — то ли пирамиду, то ли какой-то тайный треугольный знак…
Странное ощущение узнавания овладело киммерийцем: ему показалось, что когда-то он уже сталкивался с этим Нечто, изображенным на медальоне… Как, когда, где — этого он вспомнить не мог. И в следующую секунду все воспоминания были разом отринуты, словно в мысли Конана вмешалась неведомая властная рука…
Конан очнулся на троне. Слуга Судьбы по-прежнему сидел напротив него. Беззастенчивый взгляд маленьких серых глаз, казалось, рассматривал самую душу киммерийца. Собрав в кулак всю свою волю, Конан прыгнул. Прежде, чем погибнуть, следовало, по меньшей мере, утащить в Серые Земли и своего спасителя-погубителя.
Какая черная магия вмешалась в полет закаленного, всегда покорного воле хозяина могучего тела — то Конану не было ведомо. Только опустился он не на грудь врага, а, сделав замысловатый пируэт в воздухе, прямо в горящий очаг. Огонь, возликовав, любовно охватил все тело варвара, и Конан снова потерял сознание.