Осторожность советовала Конану продолжать путь, но любопытство взяло верх. Он поднял выше факел, от которого почти ничего не осталось, углубился в коридор и вдруг замер в изумлении. Хотя, казалось, был готов ко всему.
В просторном зале, отгороженном от подземного хода решеткой, вмурованной в пол и потолок, виднелся силуэт, похожий на человеческий. Конан пригляделся. Человек был оплетен растением наподобие виноградной лозы, этаким вьюном с крошечными листьями и кроваво‑красными цветами, росшим как будто прямо из каменного пола. Тонкий и гибкий стебель оплел нагое тело жертвы, цветы, казалось, прижимались к нему в страстном поцелуе. Большой цветок распустился у самого рта. Громкие мученические стоны срывались с губ несчастного, голова дергалась в приступе невыносимой боли, в тусклом стеклянном взгляде сине-зеленых глаз, устремленном на Конана, не было и проблеска мысли.
Внезапно огромный темно-красный цветок ожил и прижался лепестками к губам. Человек извивался в муках, ветки и листья растения дрожали, словно в экстазе. Окраска вьюна менялась на глазах, становясь все более яркой, ядовитой.
Конан не понимал, что происходило в клетке, но страдания пленника – будь он человеком или демоном – тронули сердце привычного ко всему киммерийца. Он поискал вход и обнаружил решетчатую дверь с тяжелым замком; к нему подошел ключ из связки. Тотчас ядовитый вьюн подобрался, уподобился потревоженной кобре и качнулся навстречу, угрожающе вытянув усики. Растение явно было наделено разумом и чувствами и следило за ним, излучая волны ненависти.
Конан осторожно подошел поближе и увидел место, где из сплошной скалы появлялась лоза – крепкий стебель толщиной с человеческое бедро, покрытый гладкой корой. Когда длинные ветви, грозно шурша листьями, потянулись к нему, киммериец взмахнул мечом и перерубил стебель одним ударом.
Несчастный пленник в тот же миг отлетел в сторону, но громадная лоза, как обезглавленная змея, корчилась на полу. Ветви щелкали об пол, словно хлысты, листья тряслись и трещали, как кастаньеты, цветы съеживались в агонии. Наконец вьюн вытянулся и застыл, цветы поблекли, тошнотворная белая жидкость из перерубленного ствола образовала на полу лужу.
Конан завороженно смотрел на мертвую тварь, пока шорох за спиной не заставил его резко обернуться и вскинуть меч над головой. Но удара не последовало – Конан застыл как вкопанный, раскрыв от изумления рот.
Спасенный успел подняться на ноги, его глаза уже не выглядели остекленевшими. Темные, задумчивые, они светились умом; узкая, гордо посаженная голова с высоким лбом, стройная фигура, маленькие кисти рук с длинными пальцами и узкие стопы – все говорило об аристократическом происхождении этого человека. Первые же его слова на кофском наречии поразили Конана.
– Который нынче год? – спросил недавний беспомощный узник растения.
– Сегодня десятый день месяца Юлука, года Газели, – ответил Конан.
– Великая Иштар! – пробормотал незнакомец. – Десять лет!
Он провел ладонью по лбу и встряхнулся, сбрасывая оцепенение.
– Сплошной туман в голове. Что ж, через десять лет полнейшего безмыслия вряд ли можно ожидать от мозга, чтобы он соображал, как встарь. Кто ты?
– Конан, выходец из Киммерии, а ныне – король Аквилонии.
Незнакомец удивился.
– Вот как? А Нумедидес?
– Я задушил его на троне в ту ночь, когда захватил столицу.
Ответ короля вызвал улыбку на губах узника.
– Прости, государь. Я должен был сначала поблагодарить тебя за услугу, ведь ты избавил меня от сна, более глубокого, чем смерть, и наполненного адскими кошмарами. Скажи, почему ты перерубил ствол растения, а не вырвал его с корнем?
– Я с давних пор усвоил одно правило – не следует касаться руками того, что видишь впервые, – ответил Конан.
– Браво. Если бы ты схватил Ятгу, тебя не спас бы и меч. Его корни тянутся до самого ада. Представляешь, каких тварей ты мог выдернуть вместе с ними?
– А кто ты такой? – поинтересовался наконец Конан.
– Меня зовут Пелиас.
– Как?! – вскричал Конан. – Маг Пелиас, соперник Тзоты, исчезнувший с лица земли десять лет назад?
– Только с лица земли, – горько усмехнулся Пелиас. – Тзота не убил меня, он подыскал мне оковы куда страшнее, чем ржавое железо. Он заточил меня вместе с этим чудовищным цветком, семена которого прилетели из космоса, с Йага Проклятого, и нашли плодородную почву только в изъеденной червями гнили на дне ада. Я не мог вспомнить ни одного заклинания из-за этой мерзости, изводившей меня погаными ласками. Она пила мои мысли, и голова моя была пуста, как разбитая амфора. Десять лет! Да поможет мне Иштар!