Рассвело. Тучи разошлись, голубое небо было чистым, безоблачным. Конан проснулся от звуков приглушенных голосов и бряцания мечей. В пещере был Просперо со своим отрядом — еще пять сотен воинов.
— Просперо! — Конан вскочил на ноги и стиснул товарища в могучих объятиях. Они вышли наружу, —
, киммериец ожидал дурных вестей и не хотел, чтобы они долетели до его людей — те и так пали духом. — Слава Митре! Расскажи, что было с вами, Просперо! Как ты нашел нас? Что с Троцеро?
— Начну с начала, Командор, — ответил Просперо, вздохнув. — Возле Ногарской переправы остались одни сторожевые отряды, и они обратились в бегство при нашем появлении. Мы целый день маршировали взад и вперед, трубачи играли сигналы, барабанщики били в барабаны, но на переправе так никто и не появился. Это показалось мне странным, и я послал конного гонца к Тунаису. Он прискакал назад с вестью, что там идет кровавый бой и Троцеро отступает. Вскоре часовые привели одного из твоих воинов, он бежал с Мевано, от него мы узнали, что ты разбит. Нас было мало, и, чтобы не оказаться в ловушке, я отвел свой отряд назад, в холмы. Там мы встретили других беглецов, они успели заметить, в каком направлении ты отступал. Теперь расскажи, что случилось с вами.
Конан стиснул зубы, осознание собственного позора душило его.
— Я был последним болваном. Просперо, я сам сунул голову в пасть Прокаса. Мне нужно было дождаться, пока Дио обследует лес, и только потом начинать переправу. Хорошо, что Дио погиб одним из первых, — а то я бы заставил его пожалеть, что он остался в живых. Они переправились раньше всех и, вместо того чтобы прочесать заросли, сбились в кучу, точно старые овцы. Но все равно, это моя вина, я позволил нетерпению взять над собой верх. Дозорные Прокаса сидели на деревьях и вовремя подали сигнал наступать. Теперь все пропало.
— Не скажи, Конан, — молвил Просперо. — Не ты ли всегда говорил — если есть хоть один, кто еще не сдался, кто еще не повержен в прах, — значит, есть еще надежда. На войне случаются и поражения, и победы, — такова воля богов, а они даруют свою милость каждому. Мы отступим на Паллосскую равнину, в наш старый лагерь. По дороге мы, может быть, встретим Троцеро. Сейчас нас — семьсот человек, по пути к нам присоединится немало из тех, кто спасся и теперь бродит в холмах, и нас будет больше. Ведь, я уверен, в каждой пещере, в каждом овраге кто-то прячется, — так же как мы.
— Войско Прокаса много больше нашего, — угрюмо произнес Конан, — его воины превосходно обучены и воодушевлены победой. Мы же разбиты, мы пали духом, что можем мы против них, даже если нас будет несколько тысяч? И потом, как пройти через Рабирийские горы? Он выставит сторожевые отряды, где только можно, и уж у Саксульского перевала — в любом случае.
— Это верно, — ответил Просперо, — но сейчас силы Прокаса рассеяны, он ищет тex, кто уцелел при Мевано. Мы, гордые львы, которых загнали в ловушку, разорвем в клочья этих рыщущих шакалов — стаю за стаей. По правде сказать, мы уже набрели на них по дороге сюда, — это были всадники, мы перебили их. Смелей, Конан! Твой дух неукротим, ты непобедим, ты всегда идешь до конца. Из шайки разбойников ты создал войско, ты сможешь сделать это и теперь. Бодрись!
Конан глубоко вздохнул и расправил могучие плечи.
— Клянусь Кромом, ты прав! Уныние на поле брани впору лишь полудохлой кляче. Мы проиграли один бой, но наше дело еще не проиграно, — нас двое, мы будем стоять — спина к спине — и драться за него. Иного пути у нас нет.
Он шагнул в тень скалы и из-под большого камня достал Львиное Знамя, символ восстания. Знаменосец, смертельно раненный, все же смог донести его сюда, к горной пещере. Когда он скончался от ран, Конан свернул знамя и спрятал его. Теперь Знамя Льва вновь реяло на ветру, и лучи восходящего солнца пронизывали его алым светом.
— Войско разбито, его уже не соберешь, — раздался в утренней тишине громогласный голос Конана, — но троны берут и меньшим числом!
На губах его играла мрачная, полная решимости усмешка.
V. Багровый лотос
День выдался погожий, и оказалось, что Судьба еще не совсем отвернулась от мятежников. Ночью был сильный туман, и утомленным аквилонским воинам удалось найти далеко не всех из тех, кто уцелел в битве и теперь разбежался кто куда и прятался в оврагах, пещерах и расселинах, — так же как их вождь. Одни ускользнули от рук преследователей, другие встретили их лицом к лицу и обратили врага в бегство. И утром, когда солнце разогнало тучи, разрозненные группки мятежников уже брели по горным перевалам, возвращаясь обратно на Паллосскую равнину. Тяжко было у них на душе.