— Ты хорошо поработала, дочь моя. Что нового в Мессантии?
Она покачала головой:
— Ничего.
Призрачный шепот продолжал отдаваться в ее голове:
— Тогда у меня для тебя есть еще одно задание. С первыми лучами солнца ты должна снова влезть в одежду пажа, сесть на коня и отправиться на север...
Альсина ужаснулась.
— Неужели мне снова придется ходить в этих гадких лохмотьях, и жить в глуши, и спать, когда по постели ползают муравьи и жуки? Молю тебя, Мессир, дозволь мне остаться здесь и побыть женщиной еще хоть немного.
Конан на Дороге Королеп
Колдун сардонически вскинул бровь.
— Таверны Мессантии нравятся тебе больше?
Она решительно кивнула.
— Придется с ними распрощаться, увы! Здесь уже все сделано, и мне нужно, чтобы теперь ты следила за Приграничным Легионом и его командиром. Нужно уезжать отсюда, и, если ты находишь это жестоким, вспомни о почестях, что ждут тебя в будущем, — ведь я дал тебе слово.
Войско, посланное королем Аргоса, должно было уже выйти на Паллосскую равнину. Не больше чем через два солнечных восхода Амулий Прокас, по всей вероятности, примет решение переправиться через Алиману и отойти в Пуантен. Предчувствие подсказывает мне, что он изберет Ногарскую переправу. Отправляйся в путь и проберись между враждующими сторонами так, чтобы выехать на дорогу, что идет от Куларио к югу, и появиться с севера. При первом же благоприятном моменте свяжись со мной.
Глухой голос затих, туманное видение растаяло. Альсина осталась наедине со своими размышлениями.
Раздался барабанный стук в двери, и в каморку ввалился Фадий. От него изрядно несло вином, — Котианец больше думал о местных кабаках, чем о собственной безопасности, и тратил на них все свое время и все деньги, что получал от Вибия Латро. Шатаясь, он раскинул руки и шагнул к Альсине:
— Мой сладкий цветочек! Иди ко мне! Мне надоело спать на голом полу, и пора уже обойтись со своим дружком так же любезно, как ты обходилась с варварами...
Альсина резко вскочила на ноги и отскочила в сторону.
— Поосторожней, господин Фадий! — предупредила она. — Я буду так любезна, что не позволю тебе вести себя подобным образом. Наглец!
— Давай-давай, моя красавица! — бормотал Фадий. — Я не сделаю тебе больно.
Рука Альсины скользнула за корсаж. Словно по волшебству, между ее пальцами, унизанными перстнями, блеснул тонкий кинжал.
— Назад! — воскликнула она. — Один удар, и ты — мертвый шпион!
Угроза дошла до затуманенного сознания Фадия, и он отпрянул назад. Он знал, с какой молниеносной скоростью эта ведьма-танцовщица может подскочить и вонзить клинок.
— Но... но... моя дорогая...
— Пошел вон! — бросила Альсина. — И не появляйся, пока не протрезвеешь!
Втихомолку чертыхаясь, Фадий вышел. В каморке, уставленной клетками с нахохлившимися голубями, Альсина принялась рыться в сундуке. Она искала одежду, в которой наутро ей нужно было отправиться в путь.
VI. Зал Сфинксов
За время от заката до полуночи аргосцы — шеренга за шеренгой — дошли до лагеря. Мятежники встретили их барабанным боем и приветственными возгласами. Каждый из оголодавших дружинников барона Гродера и измученных воинов Просперо получил по порции солонины, грубого ячменного хлеба и по меху эля из скудных запасов. Лошадей напоили, стреножили и выпустили пастись в высоких травах. Мятежники со своими новыми союзниками принялись разводить костры и готовиться к вечерней трапезе. Ветер раздувал пламя, и скоро уже костры загорелись по всей Паллосской равнине — точно мерцающие звезды на равнине небесной. Далеко были слышны крики и хохот четырех тысяч воинов, и нестройными звуками погребальной песни обрушивались они на отступающие ряды Прокаса.
Принц Кассио, Аркадио и вожди восстания собрались в командирской палатке, у постели Конана, чтобы разделить скромный ужин и решить, что делать завтра.
— Выступим на рассвете все вместе и догоним их! -— воскликнул Троцеро.
—- Нет, — отозвался юный принц. — Указания моего царственного отца вполне определенны. Мы должны вступить в бой с маршалом Прокасом только в том случае, если он поведет свое войско в глубь нашей территории. Король надеется, что наше присутствие удержит Прокаса от подобного безрассудства; похоже, что так оно и есть, — ведь аквилонцы бегут.
Конан промолчал, но глаза, загоревшиеся злым огнем, выдали его разочарование. Принц бросил на него взгляд, наполовину благоговеющий, наполовину сочувственный.