— Я понимаю, что ты чувствуешь, маршал Конан, — мягко сказал он. — Но и ты должен понять нас. Мы не хотим войны с Аквилонией, которая нас в два раза больше. Вообще говоря, мы и так пошли на большой риск, предоставив твоему войску убежище в наших землях.
Конан взял кружку эля и медленно поднес ее к губам, рука его дрожала от усилия. На лбу выступили капли пота, словно кружка весила десять пудов. Он пролил немного эля, выпил остальное и уронил пустую кружку на землю.
— В таком случае давайте будем преследовать Прокаса своими силами, — настаивал Троцеро. — Мы сможем гнать его до Алиманы и заставим отступить в Пуантен. Когда же в Пуантен войдем мы — что ж, все в руках изменчивой судьбы.
Конан боролся с искушением. Воинственные инстинкты его варварской души настаивали на том, чтобы пуститься в погоню немедленно, гнать аквилонцев, как гончие гонят зайцев, настигать их поодиночке на всем пути к Алимане. Рабирийские горы словно самой судьбой были предназначены для того, чтобы разбить захватчиков, пусть даже имеющих численное превосходство. Изрезанные тысячами ущелий и расселин, эти морщинистые горы и парящие в облаках скалы умоляли его не упустить ни одного отступающего воина.
Но если войско Прокаса остановится, чтобы дать бой, судьба, может статься, не станет покровительствовать мятежникам Конана. Уже сейчас им недоставало продовольствия и оружия; полк, который разыскал Просперо, был утомлен и измучен, тощие кони едва передвигали ноги, — слишком долгое время приходилось прятаться и питаться, чем попало. Кроме того, полководец, что не в силах держаться на коне или держать меч, не особенно может воодушевить своих воинов на деяния, требующие дерзости и натиска. Все еще обессиленный после отравы Альсины, Конан сознавал, что у него нет другого выбора, кроме как оставаться в лагере, или же ехать в обозе, чтобы иметь возможность наблюдать за схваткой.
Когда ночь растаяла в утреннем тумане и грубы пропели зорю, Конан, опираясь на плечи двух слуг, произвел осмотр пробуждающегося лагеря и обдумал положение. Он не должен позволить Прокасу просто так вернуться в Аквилонию. С другой стороны, чтобы взять верх над сильным в бою Приграничным Легионом, он должен изобрести какой-нибудь неожиданный маневр — что-то такое, что даст преимущество его войску, меньшему по численности. Ему нужна была сила подвижная и быстрая и в то же время способная разить врага на расстоянии.
Рассеянно наблюдая за перекличкой, Конан случайно обратил внимание на одного боссонца, который вскочил в седло и поскакал к частоколу. «Верно, это гонец, посланный к дальним часовым, — подумал Конан, — должно быть, какой-нибудь спешный приказ». Всадник не позаботился даже о том, чтобы поправить лук, косо свисавший с плеча, или оставить тяжелый колчан, бивший его по бедру.
В памяти Конана всплыли годы службы у короля Туранского. В том войске конные лучники составляли самый большой полк: на полном скаку они стреляли из своих особых, роговых луков с тетивой из сухожилий с точностью, не уступавшей пешим стрелкам. Его боссонские лучники могли бы приобрести подобный навык лишь после десяти лет тренировки; кроме того, длинный боссонский лук был слишком тяжелым и громоздким, чтобы пользоваться им в седле.
Вдруг в голове Конана возникла картина — конные лучники преследуют бегущего врага, затем, оказавшись на расстоянии полета стрелы, спешиваются и выпускают одну смертоносную стрелу за другой и молниеносно отступают, когда разгневанный неприятель наконец разворачивается, чтобы вступить в бой. Громыхающие раскаты смеха Конана напугали его слуг, они разинули рты в изумлении, как крестьяне, глазеющие на заезжий цирк, а Аларик, помощник Конана, побежал будить жреца-лекаря.
Декситей, полуодетый, поспешил к палатке Конана, и Конан усмехнулся, заметив его пораженный, озадаченный вид.
— Heт, — засмеялся он, — нет, мой друг, я не повредился в уме от багряного лотоса. Но Всемогущий Митра, или Кром, или другой благословенный Бог даровал мне наитие. Скорей пошли кого-нибудь, пускай позовут сюда аргосских вождей.
Когда принц Кассио и Аркадио, уже облаченные в кольчуги и вооруженные, откинули полог главной палатки, Конан шумно приветствовал их.
— Вы говорите, король Мило запретил вам напасть на отступающих аквилонцев. Распространяется ли этот приказ и на ваших коней?
— Наших коней? — переспросил Аркадио, ничего не понимая.
Конан нетерпеливо кивнул.
— Да, ваших коней. Отвечайте же что-нибудь! Наши кони — те, что у нас есть, —- недокормлены, вы видите, им все ребра пересчитать можно. А ваши — -свежие и чистопородные. Дайте нам пять сотен коней на время, и аргосским воинам не нужно будет ничего делать, — мы сделаем так, что Амулий Прокас подожмет хвост и побежит домой, только пятки засверкают.