— Альсина, откуда ты? Что случилось? — вскричал колдун.
Еле слышным шепотом та ответила:
— Разреши мне сесть, о господин. Подкашиваются ноги...
— Садись.
Когда Альсина опустилась на мраморную скамью и закрыла глаза, Туландра Ту громко прошипел:
— Хсяо, вина для госпожи! Ну, теперь рассказывай, что произошло.
Девушка всхлипнула.
— Я провела восемь дней в дороге, останавливаясь лишь чтобы вздремнуть да наскоро поесть.
— Но почему?
— Я прибыла сообщить тебе, что Амулий Прокас мертв.
— Отлично! — воскликнул Туландра, и в глазах его вспыхнули злые огоньки.
— Но Конан жив!
Услышав это, колдун во второй раз в этот день потерял самообладание.
— Проклятье! — завопил он. — Как это могло случиться? Говори же, негодяйка!
Прежде чем ответить, Альсина пригубила вино из кубка, принесенного слугой. Затем она сбивчиво рассказала обо всем, что произошло в лагере Приграничного Легиона.
— И вот, — заключила она, — опасаясь, что ты еще не проведал о выздоровлении Конана, я почла своим долгом сообщить об этом.
Угрожающе нахмурившись, колдун устремил на Альсину свой гипнотический взор:
— Вместо того чтобы пускаться в такую длинную дорогу, почему ты не воспользовалась своим волшебным зеркалом?
— Я не могла, Мессир. — Альсина виновато заломила руки.
— Почему? — голос Туландры сорвался. — Ты потеряла свиток с описанием планет, который я тебе дал?
— Нет, господин; еще хуже. Я потеряла мой осколок зеркала. Я потеряла мой талисман!
— О демоны! — проревел колдун. — Растяпа! Как ты могла? Ты потеряла рассудок! Или, может быть, ты поддалась на соблазнение какого-нибудь варвара? Ты, похотливая кошка! За это я придумаю тебе наказание, какое еще и не снилось ни одному смертному. Я не только уничтожу твое тело, я сотру в порошок саму душу! Ты испытаешь все муки своих прежних жизней, от лужи смердящей слизи до червя, водяной твари, волосатого чудовища! Ты будешь молить меня о смерти!
— Выслушай меня, господин! — вскричала Альсина, бросаясь к ногам колдуна. — Тебе известно, что похоть чужда мне, если только она не служит благу Его Величества. — Рыдая, она рассказала о поединке в шатре Прокаса и о том, как она обнаружила пропажу талисмана.
Туландра Ту прикусил губу, стараясь сдержать растущий гнев.
— Что же, — проговорил он, — в деле такой важности нельзя допускать ошибок. Если бы твой кинжал попал в сердце, Прокас не смог бы сорвать твой амулет, а упал замертво там, где стоял.
— Я не думала, что под его тогой надета кольчуга. Разве ты не можешь отколоть еще кусок от своего волшебного зеркала?
— Могу, но приспособить его для передачи посланий на дальние расстояния настолько сложно, что война кончится прежде, чем я добьюсь этого.
Туландра задумался, поглаживая острый подбородок.
— Ты уверена, что Прокас мертв?
— Да. Его сердце уже не билось, когда я покинула шатер.
— Ладно. Но как же ты просчиталась с киммерийцем?
Альсина в отчаянии вздохнула.
— Я подсыпала ему яду столько, что хватило бы на двух человек. Но его исполинское сложение и нечеловеческая энергия...
Голос Альсины вздрогнул, и она повалилась в ноги своему хозяину.
Туландра Ту поднялся. Возвышаясь над дрожащей от ужаса девушкой, он воздел руки к небу:
— О боги! Неужели никто из моих слуг не в состоянии выполнить простейшего приказа?
И затем, обратив внезапный гнев на распростертую у его ног Альсину, добавил:
— Идиотка! Как можно накормить льва тем, чего едва хватает собаке?
— О господин, ты ничего не сказал, а мне ли решать, сколько нужно багрового лотоса, чтобы убить великана? — голос Альсины возвысился, и в нем послышалась ярость. — Ты сидишь здесь, в своем роскошном дворце, а твоя несчастная раба мотается по всей стране и в дождь, и в зной, рискуя жизнью, чтобы тебе угодить. И у тебя не нашлось для нее ни единого доброго слова!
Туландра Ту развел руки и поднял ладони в жесте прощения.
— Ладно, ладно, милая Альсина, не будем ссориться. Когда союзники ссорятся, враг выигрывает битву. Если в следующий раз я велю тебе отравить кого-нибудь, я пошлю вместе с тобой человека, который сумеет определить нужную дозу.
Туландра сел и невесело улыбнулся:
— Должно быть, боги сейчас потешаются над случившимся. Отослав Амулия в мир иной, я с радостью воскресил бы его, если бы это было в моих силах; никто, кроме него, не сможет победить варвара с его сворой.