— Иди в лес и дуй, — сатир поднес свисток к губам и надул щеки.
— Но я ничего не слышу, — удивился Конан.
— Нет. Сатир слышать. Бери.
Конан уставился на крошечную свистульку, едва заметную в его богатырской ладони. Удивленные вожди нахмурились: что толку в этой никчемной игрушке?
Конан засунул свисток в пояс и мрачно проговорил:
— Спасибо, малыш.
Затем, вызвав слуг и часового, он распорядился:
— Проводите Голу в лес, за лагерь. Да смотрите, чтобы никто его не обидел: наши воины могут принять его за злого духа и, чего доброго, прирежут. Прощай, Гола.
Когда сатир удалился, Конан обратился к своим военачальникам:
— Нумитор притаился на плато над ущельем Великанов и ожидает, чтобы мы начали восхождение. Что вы об этом скажете?
Просперо пожал плечами:
— Мне кажется, он слишком надеется на этого «большого колдуна» — королевского шамана, вне всякого сомнения.
Троцеро покачал головой:
— Скорее всего, он даст нашим отрядам возможность подняться на вершину, чтобы встретиться в честной битве. Нумитор известен своим благородством и ведет войну по законам чести.
— Он должен знать, что наше войско превосходит его армию числом, — нерешительно вставил Публий.
— Да, — возразил Троцеро, — но его войско набрано из лучших аквилонских солдат. А наше? — сброд новичков. На его стороне стремительность и дисциплина-
Спор был долгим и безрезультатным. Когда догорел закат и над лагерем опустилась непроглядная ночь, Конан со звоном опустил на стол кубок.
— Мы не можем вечно сидеть здесь и гадать о намерениях Нумитора. Завтра войско начнет восхождение по дну ущелья. Всем быть готовыми к немедленной атаке.
X. Кровь сатиров
Принц Нумитор, пытаясь успокоиться, обошел свой лагерь. Костры, на которых готовили ужин, догорали, полки Королевских Пограничников уже заснули. Было новолуние, и звезды, мерцая в густеющих сумерках, точно алмазы, нашитые на темно-синий ночной плащ танцовщицы, неспешно катились к западу. Проворная тень прочертила темнеющий горизонт — на охоту вылетела летучая мышь. В вершинах деревьев зашумели, забили крыльями птицы.
Принц прошел мимо часовых и направился к косогору, где колдовал Туландра Ту. Позади волшебника, в лесной чаще темным силуэтом притих лагерь. Впереди был крутой откос, слева зияла черная пасть ущелья Великанов. Из затихшего лагеря не доносилось ни звука, но что-то беспокоило принца, и он никак не мог понять что.
Принц прошел немного вперед и различил танцующие языки костра. Он поспешил на огонь, Туландра Ту в черном одеянии, как предвестник недоброго, склонился над костром, а Хсяо, стоя на коленях, подбрасывал сухие ветки. Над костром высился железный треножник, с которого свешивался бронзовый горшок, висящий на цепи. Поодаль, в траве, стоял огромный медный котел.
Когда Нумитор приблизился, колдун разогнулся и, порывшись в кожаном мешочке, достал хрустальную склянку. Бормоча заклинания на неизвестном языке, он вытащил пробку и вылил содержимое в кипящий горшок. В горшке что-то зашипело, вырвались клубы радужного дыма.
Взглянув на принца, Туландра Ту коротко поприветствовал его и снова уткнулся в свой мешочек.
— Мессир Туландра! — позвал Нумитор.
— Сир? — Колдун, однако, не оторвался от мешочка.
— Ты настаивал на том, чтобы разбить лагерь подальше от пропасти, — я удивился этому. Если мятежники проникнут в ущелье Великанов, они нападут на нас неожиданно и застанут врасплох. Почему бы утром не перенести лагерь сюда, отсюда мы можем перебить врага, хотя бы просто забросав его камнями.
Глаза колдуна были скрыты темно-багровым капюшоном, но принцу чудилось, что в них светится огонь — как в глубинных пещерах, как у хищных зверей ночью.
Мягким голосом Туландра Ту произнес:
— Любезный мой принц, я вызываю демонов, и если они сделают то, что я хочу, а твои люди будут стоять вот на этом самом месте, им будет угрожать опасность попасть под мои чары. Я начну в полночь, осталось меньше трех часов. Когда будет нужно, Хсяо известит тебя обо всем.
Чародей всыпал в кипящий горшок еще порошка и помешал бурлящее варево серебряной палочкой.
— Теперь же я прошу твоего прощения, любезнейший, но я должен начертить пятиугольник, а ты соблаговоли отойти подальше.
Хсяо подал Туландре Ту деревянный резной посох, который во время прогулок по лагерю служил ему опорой. Пока слуга подбрасывал в догорающий костер ветки, колдун посохом отмерил от него равноудаленные точки. Бормоча себе под нос, он начертил круг — двенадцать шагов в диаметре — и рассек его пересекающимися" линиями. Следуя тайному ритуалу, в каждом углу пятиугольника он начертал некий символ. Принц ничего не понял — ни диаграмму, ни надписи, но почувствовал, что ему не особенно хочется вдаваться в нечестивые тайны колдуна.