— Его желание выше всяких описаний. По твоему приказу я ложилась с мужчинами и убивала их. Но на это я не пойду.
— Сет и Кали! — вскричал сухой мужской голос. — Когда я рассчитаюсь с Нумедидесом, он пожалеет, что он не в аду. Я выеду в Тарантию завтра утром.
— Будь осторожен, чтобы по дороге не попасть в когти мятежников. Известно, что вдоль Королевского Пути рыщут шайки бунтовщиков, а этот варварский кабан со своим стадом может совершить набег на наши территории. Он достойный противник.
Мужской голос тихо, сухо засмеялся:
— Не бойся за меня, моя милая Альсина. Даже сейчас, когда я изнурен, я могу своей силой уничтожить любого смертного, что подойдет ко мне. А теперь — прощай.
Голоса умолкли, видение поблекло. Конан тряхнул головой, будто просыпаясь от сна наяву. Когда Туландра покинет поле сражения, до прихода Ульрика у него будет возможность обрушиться на войско Нумитора и обратить его в бегство, — если только ему удастся выйти на верхние равнины до появления князя Раманского.
Ему нужно было выйти на воздух, — чтобы разобраться в водовороте своих мыслей. Он поднялся, чтобы оставить тесную сонную палатку. В углу сидели его телохранители, которых назначил Просперо, — они были так увлечены игрой, что никто не поднял вверх головы, когда Конан, беззвучно, как тень, прошел мимо.
Снаружи часовые, привыкшие к его ночным прогулкам, решили, что он производит ночной обход. Они отдавали ему честь, а он шел все дальше и дальше, прошел через лагерь и углубился в ночной лес. Просперо рассердится, — подумал он с мрачной усмешкой, — когда узнает, что Конан снова обвел телохранителей вокруг пальца.
Он нащупал в поясе костяной свисток, который дал ему Гола, вытащил его, повертел в руках. Сатир сказал, что, если ему понадобится помощь здешних людей, ему стоит только дунуть. Он поднес свисток к губам и дунул в него — просто так, особенно ни на что не надеясь. Ничего не произошло. Он еще раз тихо дунул, уже более настойчиво.
Может быть, остатки сатиров бежали с места своего побоища. Даже если они услышали зов, им, наверное, нужно было какое-то время, чтобы явиться. Конан стоял недвижно, с трудом сдерживая нетерпение, — точно пригнувшаяся к земле пантера, ожидающая свою жертву, — вслушиваясь в шорохи и жужжание насекомых и шелест ветра. Он снова поднес немой свисток к губам и дунул, — еще раз, еще.
Наконец он почувствовал, что в зарослях кто-то есть.
— Кто ты, дуешь, свистишь, зовешь сатира? — спросил негромкий, тонкий голосок на ломаном аквилонском.
— Гола?
— Нет, я Зудик, господин. Кто ты? — Заросли раздвинулись.
— Конан-киммериец. Ты знаешь Голу? — Конан, глаза которого привыкли к темноте, увидел, что это был старый, сгорбленный сатир, шерсть его была посеребрена.
— Да, — ответил вождь сатиров. — Он говорил о тебе. Кроме него и четырех других. Что ты хочешь?
— Чтобы ты помог уничтожить людей на утесе.
— Как может Зудик помочь большим людям?
— Нам нужна тропа наверх, — сказал Конан, — теперь ущелье Великанов засыпано камнями. Ты знаешь другую дорогу?
Ночная тишина пела шорохами насекомых. Немного погодя Зудик ответил:
— Наверх есть такая тропа маленькая, — сатир показал на восток.
— Далеко?
Сатир ответил что-то на своем языке, — слова, напоминавшие коровье мычание, звучали невнятно.
Конан, ничего не поняв, спросил:
— Мы можем дойти за дневной переход?
— Идти быстро. Можно.
— Ты покажешь нам дорогу?
— Да. К восходу солнца будьте готовы.
Позже Конан нашел Публия и сказал:
— Мы выступим на рассвете и пойдем по тропе, — сатиры говорят, что она ведет наверх; но для телег она слишком узка. Ты отведешь обоз назад в Педассу и потом пойдешь по дороге к Хороту. Если по дороге в Тарантию мы встретимся с тобой, — значит, мы одолели Нумитора, — если нет, то... — Конан прочертил пальцем по шее, — ты пойдешь один.
Второй проход был намного уже, чем ущелье Великанов. Снизу он был незаметен, укрыт пышными зарослями и нависающими скалами. Всадникам пришлось вести коней через ручей, что бурлил внизу, и вверх, по скалистой дороге. Не одна лошадь, напуганная сужающимися стенами ущелья, ржала, закатывала испуганные глаза и пятилась назад, преграждая путь другим.
Пешие шли одной колонной и понемногу просачивались вперед. Когда от пыли тропа стала темной, зловещей, Конан велел, чтобы каждый ухватился за одежду переднего и продвигался вперед. К утру прошли все.
Пока Войско Освобождения отдыхало после утомительного перехода и крутого подъема, Конан послал людей, чтобы те разведали позиции Нумитора. По возвращении их командир сообщил: