— Подожди, подожди, пожалуйста, сотник Сильван. Кто был твой отец?
Сотник, протянувший было руку к пологу, обернулся.
— Сильвий Макро, сир. А что?
— Я знал его, когда служил у короля казначеем. Спокойной ночи.
Когда сотник ушел, Конан сказал:
— Ну, что вы об этом думаете? По крайней мере, приятно видеть, что люди бегут к нам, а не от нас, — хоть какое-то разнообразие.
— Я думаю, — проговорил Просперо, — что Туландра Ту пытается подсунуть к нам еще одного убийцу. Он будет выжидать удобного момента, чтобы всадить нож тебе под ребро, а потом сбежит.
— Я не согласен с этим, — возразил Троцеро. — Мне он показался искренним и честным молодцем, непохожим ни на собутыльников Нумедидеса, ни на колдовских подручных Туландры.
— Внешности доверяться нельзя, — настаивал Просперо. — Яблоко может быть хорошим на вид, а внутри полным червей.
— С вашего позволения, — вступил в разговор Публий. — Я знал отца этого юноши. Это был замечательный, выдающийся человек, — и до сих пор им остался, если еще жив.
— Сын не всегда похож на отца, — проворчал Просперо.
— Просперо, — сказал Конан, — твоя забота о моей безопасности делает мне честь. Но на войне нужно выбирать из двух зол меньшее. Ты вот предостерегаешь меня от предательского ножа, а Ульрик, похоже, нас всех перебьет, если только мы не обыграем судьбу каким-нибудь неожиданным ударом.
Конан мгновение размышлял, — вокруг стояла тишина. Наконец, подняв глубокие синие глаза от пола, он произнес:
— У меня есть план, — план опасный, но не более, чем наше теперешнее положение. Тарантия беззащитна, войска в ней не осталось, — Нумедидес сидит на троне и играет в бессмертного бога, жалкий безумец. Отряд храбрецов, переодетых Драконами дворцовой стражи, может пробраться ко дворцу и...
— Конан! — воскликнул Троцеро. — Это наитие. Я поведу отряд.
— Ты слишком нужен в Пуантене, господин, — сказал Просперо. — А вот я...
— Не пойдет ни тот, ни другой, — жестко сказал Конан. — В центральных провинциях не особенно жалуют пуантенцев, — люди до сих пор не забыли о вашем вторжении во время войны с королем Вилером.
— Кто же тогда? — спросил Троцеро. — Паллантид?
Конан покачал головой, встряхнул черной гривой, и глаза его загорелись жаждой битвы.
— Это сделаю я, — либо сделаю, либо погибну. Я отберу отряд старых, закаленных воинов, мы возьмем плащи и шлемы у сотника Сильвана. Сильван, — я возьму его с собой, — пойдет с нами до ворот, чтобы не возникло никаких подозрений. Именно он — ключ к городу.
Публий поднял руку:
— Один момент, почтеннейший. План Конана хорошо удался бы в обычной войне. Но в Тарантии тебе придется иметь дело не только с безумным королем, но и со злобным колдуном, чьи волшебные заклинания и магия могут двигать горы и вызывать демонов — небесных, подземных, морских.
— Колдуны меня не пугают, — сказал Конан. — Много лет назад я уже имел дело с самым могущественным из них, — в Хорайе, — и уничтожил его со всеми его заклинаниями.
— Как же ты сделал это? — спросил Троцеро.
— Мечом.
— Не рассчитывай снова на такую победу, — проговорил Публий. — Твоя сила велика, а чувства острее, чем у всех обычных людей, но судьба не всегда благоволит даже героям.
— Когда мне нужно, она благоволит, — Конан сдвинул брови.
— Но это нужно не только тебе, но и нам тоже, — произнес Просперо. — Давайте я пошлю за Дексигеем. Жрец Митры знает о потустороннем мире больше, чем мы, простые смертные.
Конан уступил — с недовольством.
Декситей выслушал план Конана, держа руки скрещенными на груди. Наконец он мягко произнес:
— Публий прав, Конан. Не стоит недооценивать могущество Туландры Ту. Мы, жрецы, знаем кое-что о темных, безымянных силах, стоящих за спиной человека.
— Откуда явилась эта мерзость? — спросил Троцеро. — Говорят, что он венд; а еще говорят, что он из Стигии.
— Ни то ни другое, — ответил Декситей. — Жрецы называют его лемурцем и говорят, что он пришел, — не знаю, как, — с островов, лежащих в неизвестном мире, на востоке, в океане за Кхитаем. Эти скрытые мраком острова — все, что осталось от обширной когда-то земли, которую поглотили волны. Чтобы победить колдуна его же оружием, нашему маршалу нужно что-то большее, чем человеческое оружие и кольчуга.
Троцеро спросил:
— У нас в лагере нет волшебников, которые взялись бы за это дело?
— Нет! — бросил Конан. — Мне нет нужды в подобных штукарях. Я ни одного не возьму с собой, мне не нужна их помощь.
Выражение лица Декситея стало горестным.