— Командор, знаешь ты это или нет, но мне очень горько.
— Отчего же, почтеннейший? — спросил Конан. — Я перед тобой в большом долгу и не могу просто так опечалить тебя. Не говори загадками, друг.
— Ты не нуждаешься в волшебниках, Командор, называешь их обманщиками и шарлатанами, но одного из них ты считаешь своим другом. Тебе нужен колдун, а ты отказываешься от его помощи. — Декситей остановился. Конан кивнул головой, и он продолжал: — Знай же, что в юные годы я изучал черную магию, — хотя, впрочем, и не продвинулся дальше начальных ступеней колдовского искусства. Потом я узрел свет Митры и проклял свои прошлые сношения с демонами и потусторонними силами. Если бы жрец узнал о моем колдовском прошлом, меня никогда не приняли бы в орден. Таким образом, если я буду с тобой в твоем опасном деле...
— Кто, ты? — воскликнул Конан. — Пусть ты и колдун, но разве сможешь ты, старик, проскакать сотню лиг?! Ты просто не выдержишь пути.
— Напротив, я гораздо более крепкий орешек, чем ты думаешь. Жизнь аскета наделила меня молодой силой, и я пригожусь тебе, чтобы противостоять колдовству. Но если я поеду с тобой, моя тайна выйдет наружу. Я вынужден буду оставить священный орден, — грустный конец моего жизненного пути.
— Мне думается, использовать магию в благородных целях — простительный грех, — сказал Конан. — Победителей не судят.
— Ты, сир, но не мой орден, они не прощают таких вещей. Но у меня нет выбора; в Аквилонии я использую все, что умею. — Голос его дрожал от горьких слез.
— После того как все кончится, — произнес Конан, — мне, возможно, удастся убедить твоих священнослужителей сделать исключение из своих суровых правил. Готовься, мой друг, выехать через час.
— Этой ночью?
— А когда еще? Если мы будем ждать до утра, враги могут взять лагерь в кольцо. Просперо, отбери мне отряд из твоих самых лучших конников. Проследи, чтобы у каждого было не по одному коню, а по два, для смены. Но как можно тише. Мы должны обогнать слухи о нашем исчезновении. А остальным продолжать выводить людей на укрепительные работы. Прощайте, все!
Чуть только месяц посеребрил вершины деревьев, колонна всадников, — каждый вел в поводу еще одного коня, — украдкой выехала из лагеря. Впереди ехал Конан в шлеме и белом плаще Черных Драконов. Рядом с ним был сотник Сильван, позади трусил Декситей, жрец Митры, одетый так же, как и они. За ним следовало пятьдесят самых верных воинов, все в белых плащах и шлемах.
Сильван провел колонну мимо стана врага. Очутившись на дороге в Тарантию, они перешли на мерную рысь. Луна спряталась, и черная ночь поглотила храбрецов.
XII. Лунная тень
Солнце село, в безоблачном небе повис месяц, весь точно усыпанный алмазными блестками. В королевском дворце Тарантии убрали ужин, поданный королю на золотой посуде в его личную столовую, — Нумедидес ужинал в одиночестве. Никто не осмеливался тревожить его покой, — лишь слуга, пробовавший первым яства, стоял за креслом, да два телохранителя сторожили серебряные двери, да еще разносчики блюд сновали туда-сюда.
Тысячи свечей и светильников сияли в королевских покоях, — их было так много, что если бы кто-нибудь случайно попал во дворец, ему показалось бы, что происходит коронация или визит соседнего государя.
Дворец, однако, казался вымершим. Не слышно было щебетания девиц, разговоров юных рыцарей и вельмож, лишь эхо прошлого носилось но мраморным залам, где не было ни души, только несколько стражников, — бесчисленные свечи отражались в их серебряных доспехах. Стражники были либо безусые юнцы, либо седобородые старики, — когда внутренняя стража ушла на юг, чтобы биться с мятежниками, в Черные Драконы поспешно набрали юнцов и давно отвоевавших свое стариков.
Светильники и свечи горели все ночи напролет, — король, возомнив себя солнечным богом, не придумал никакого другого доказательства своей божественности, кроме того, чтобы сделать ночь светлой, как день. И теперь запыхавшиеся слуги бегали от светильника к светильнику, доливая масло, и носили свечи охапками от канделябра к канделябру, чтобы вовремя заменить догоревшие.
По мере того как безумство короля усиливалось, придворные и слуги разбегались. Первым исчез Вибий Латро, который жил и работал во дворце. Канцлер послал Нумедидесу прошение о краткой отлучке. Его здоровье, написал он, подорвано долгими часами работы, и, если он не отдохнет от дел, он вряд ли сможет дальше служить интересам государя.
Нумедидес, который только что до смерти запорол одну из своих наложниц, был в добром расположении духа и удовлетворил его просьбу. Латро без промедления посадил семью в карету и уехал в свое поместье, что лежало на севере от Тарантии. На первом же перекрестке он повернул на восток и, погоняя что есть мочи лошадей, проскакал двести лиг до немедийской границы, и теперь был уже далеко. Другие придворные тоже нашли убедительные причины для отлучки и поспешно отбыли.