Конан и женщина изучающе смотрели друг на друга, пока луч света не померк и не исчез совсем.
— Ты не стражница, — прошептал Конан.
— Не больше тебя, — ответила девушка. — А кто это там, рядом с тобой, пытается лежать беззвучно, а дышит тяжело, как толстяк?
— Еще один вор, — ответил Саботай, вставая. — Боюсь, что мои манеры несколько грубоваты.
— Кто ты и откуда? — холодно обратилась девушка к Конану.
— Я Конан, киммериец, убийца по профессии, вор по необходимости. А это Саботай, гирканец...
— Вор и по выбору, и по профессии, — не без гордости отрекомендовался Саботай. — Мы пришли поживиться сокровищами из здешних кладовых.
Девушка широко улыбнулась. Несмотря на темноту, было видно, как блеснули ее белые зубы.
— Вы два дурака, которые смеются над верной смертью! У вас нет даже веревки и крюка. Как вы, интересно, собираетесь проникнуть в башню — полететь на спине у дракона? Здесь нет окон внизу.
— У меня есть свои средства, — сказал Саботай. — Правда, мой друг хуже подготовлен. А кто ты, девчонка?
— Я Валерия, — коротко ответила она.
Саботай чуть не задохнулся:
— Неужели та самая Валерия?
Девушка кивнула. Конан озадаченно посмотрел на своего товарища.
— Это знаменитая дама, Конан. Как говорят, сама королева воров. Но скажи мне, госпожа, где твоя шайка разбойников? Неужели ты собиралась одна покорить башню Змей?
Девушка пожала плечами.
— Все они дураки и трусы! Некоторые исполосованы змеиными бичами; другие боятся этого демонического культа; все трепещут перед человеком по имени Дуум.
Конан вздрогнул при звуке этого имени. Остроглазая Валерия заметила это движение.
— Ты не боишься этого имени, киммериец. Но оно, как мне кажется, что-то для тебя значит. Тут, в башне, поклоняются странным богам; ты что, один из них?
— Это не мои боги, девчонка! — прорычал Конан.
Она пожала плечами и перевела свое внимание на башню.
— Ужасы таятся за этими стенами, — пробормотала она.
— А также богатства, — сказал Саботай.
Валерия улыбнулась:
— Ну, тогда иди первым, маленький человек.
В конце концов, на Башню Черной Змеи первым взобрался Конан. Пришлось три раза забрасывать крюк, прежде чем он надежно укрепился в кладке верхнего карниза башни. Конан попробовал шелковую веревку и убедился, что она может его выдержать. Саботай, не обращая внимания на эти приготовления, был поглощен привязыванием стальных когтей к обуви и пары бронзовых крючков к запястьям. Затем он вонзил крюки в просвет между гладкими камнями и усмехнулся.
— Я не доверяю веревкам, — сказал он. — Я полезу по-своему.
— Как хочешь, — сказал Конан, пожав плечами.
— Поменьше разговоров, — огрызнулась Валерия. — Богатство половины мира лежит у вас под рукой, а вы тратите время на пустую болтовню.
Заворчав, Конан начал подниматься. Валерия последовала за ним. Ее гибкое тело без усилий двигалось по стене. Она, смеясь, посмотрела через плечо на карабкающегося гирканца и спросила:
— Ты хочешь жить вечно?
— Я лезу быстро, как могу, — сказал Саботай, задыхаясь. Колчан и лук, как горб, висели у него за спиной. Он добавил, бормоча себе под нос: — Эта женщина лазает и шипит, как кошка.
Темнота сгущалась под ними, но они редко смотрели вниз. Наверху, с порывом свежего восточного ветра, облачная завеса рассеялась. Луна смотрела на них своим большим белым глазом, словно желая продемонстрировать их всему свету. Конан выругался и обернулся на спящий город. Огни костров и очагов были подобны ожерелью из топазов, золота и сверкающего жемчуга. Он был теперь так же высоко над опустевшими улицами, как часовые на башнях близлежащего королевского дворца. Эта мысль смутила его, и он поспешил подняться еще выше.
Вскоре Конан добрался до узкого окна, из которого шел неровный свет, доносились странная, нестройная музыка и приглушенный барабанный бой. Его слуха коснулся неясный хор шипящих голосов, которые не были похожи на шепот человека, и слабая сладковатая струйка фимиама проникла ему в ноздри. Неожиданно в окне появилась огромная голова. На Конана уставились холодные узкие глаза, а раздвоенный язык ощупывал воздух. Конан отшатнулся столь стремительно, что чуть не выпустил веревку. Но вскоре он понял, что оконное стекло отделяет его от гигантской рептилии.
Конан возобновил подъем и достиг парапета. Зубцы крепостной стены напоминали зубчики короны — на них покоились мириады ярко сверкающих бриллиантов. Они переливались, будто снежная корочка под таинственными лунными лучами, и рассыпались тысячами маленьких радуг.