Однако те уже давно отступили к краю поляны, расчищая дорогу для колдуна и ведомой им твари. Вместе с ними отошла и Кварада. Сам Йокотха полностью сосредоточился на вызванном им звере — руки шамана чертили в воздухе пассы, а губы непрерывно шептали заклинания. Тварь послушно шла за ним, мотая из стороны в сторону головой. Поравнявшись с костром чудовище оступилось, угодив задней лапой прямо в пламя. Дикий вой, полный злобы и боли огласил рощу, длинный хвост ударил по костру, разбрасывая в сторону горящие ветви, воздух озарил запах паленой шерсти.
Пикты еще дальше отступили к деревьям, будучи готовыми бежать в лес, если чудовище раздавит шамана. Однако Йокотха забормотав еще громче, протянул вперед руку и коснулся подрагивающего хобота. Исполинская землеройка успокоилась, замерев на месте и все ниже склоняя голову. Колдун бесстрашно охватила руками страшную морду, теребя пальцами шерсть, склоняясь к небольшому уху зверя и что-то шепча в него.
Вылетевшие из костра угли разлетелись в разные стороны, некоторые из них упали и на киммерийца — и тот вздрогнул от пронзившей его тело жгучей боли. Однако это его и обрадовало — теперь чувствительность возвращалось к нему еще быстрее. Киммериец мог полностью двигать одной рукой — той, на которую попала горящая ветка. Ухватив самый большой уголь, он сунул его под спину и, замер, сжав зубы. В ноздри ударил запах горелой плоти — но Конан ни звуком, ни движением не показал боли, наслаждаясь, как к нему возвращается контроль над телом.
Пикты не заметили этого, продолжая наблюдать за действиями шамана. А тот все сильнее прижимался лицом к чудовищу, все громче и громче произнося заклинания. Голос его оборвался на самой высокой ноте, когда шаман взмахнул рукой и бросил что-то в костер. Пламя ярко вспыхнуло и из него вылетело облако густого дыма, окутавшее колдуна вместе с вызванной им тварью. Костер чадил и белая пелена все больше закрывали Йокотху и зверя Гол-горота — и в этой мутной пелене очертания обоих дрожали, колыхались…сливались.
Вновь истошный визг пронесся над поляной — звериный визг, полный животной ярости и страха — и в то же время Конан почему-то понял, что его издавала человечья глотка. В ответ ему послышалось басовитое и довольное урчание.
Из-за идола у подножия которого лежал Конан, с двух сторон один за другим стали появляться пикты — уже не выказывающие особого страха перед порождением Темного бога. В руках они держали связки крепких сыромятных ремней. Они подходили к исполинской твари, вокруг которой уже постепенно рассасывался белый дым. Чудовище почти никак не реагировало на пиктов, придерживая лапой человеческую фигурку, извивающуюся под могучими когтями и издающую нечленораздельные звуки. Конан про себя замысловато выругался, — только теперь он понял всю глубину замысла колдуна Орлов. Он переносил свою душу в тело подземного чудовища и в его обличье убивал своих врагов. Хитрость и разум человека в нем, совмещались с инстинктами и навыками зверя. Он мог убивать тех, кто ему нужен, перемещаясь под землей с огромной быстротой.
Пикты осторожно извлекли извивающегося человека из-под убравшего свою лапу чудовища и принялись сноровисто связывать шамана. Один из дикарей улучшив момент, сунул в щелкающий зубами рот толстую палку с завязками на затылке, второй в это время придерживал на его голове головной убор из страусовых перьев. Закончив с этим своим делом, он подхватили своего пленника под руки и понесли его прямо к идолу, туда, где лежал Конан. Осторожно они положили шамана со звериной душой рядом с киммерийцем, и тот невольно содрогнулся, заглянув в лицо одержимого Йокотхи — с человечьего лица на него смотрели глаза обезумевшего зверя. Двое пиктов стали рядом с ним, остальные выстроились рядом с чудовищем, разворачивающимся в сторону леса. Видимо, колдун не так уж был уверен в доставшемся ему теле и собирался уходить под землю в более мягкой почве.
Под ухом Конан раздался громкий треск и злобное рычание — зверь в теле шамана перекусил зубами палку и готовился вцепиться в лицо киммерийцу. Повинуясь скорей инстинкту, чем разуму он вскочил на ноги, одновременно выкручивая из рук ближайшего пикта метательный топор. Ошеломленный таким поведением беспомощного, как он считал, пленника пикт почти не сопротивлялся, когда топор раскроил ему череп. Второй пикт поднял копье, но Конан, перерубив древко, вогнал топор в грудь дикаря.