Юлька осмелилась взглянуть на завуча – и воспряла духом: если уж она язык проглотила да, чуть пригнувшись, затаилась…
– Спасибо, Саша. Только в следующий раз, пожалуйста, литературным языком… А сейчас откройте тетради и запишите тему: «Идейные противники в романе И.С. Тургенева «Отцы и дети».
Благодаря присутствию школьного начальства, она легко сделала то, чтобы обычно давалось с большим трудом на уроках в этом классе: прочитала вслух нужные страницы, сумела ввести ребят в их обсуждение (а внутри всё пело: ура, нормальное сочинение с опорой на текст напишем!). Беседа по теме получилась неплохая (она это знала). Одну главу сами разобрали – и маленькая самостоятельная прошла без сучка без задоринки.
Завуч не стала делать полный анализ урока.
– Они ещё работают, – задумчиво сказала она. – Уже счастье.
И сочла нужным высказать лишь одно замечание: забыла Юлька на доске тему урока записать.
Начала закрывать за начальством дверь – и только теперь поняла, как напряжена. Стресс? Реальность? Чуть!.. Дошла до учительской поменять журналы. Там её окликнула биологичка с красной повязкой на рукаве.
– Нигде тебя не найду. Не забыла – сегодня дежуришь?
– Начну со следующей перемены. У меня на уроке сидели.
– А-а… Понятно. Тогда – конечно…
– Проверь через урок. Точно встану на место, – пообещала Юлька.
И побежала снова на вахту менять уже ключи от кабинетов. Потом урок с шестым классом – пролетел на одном дыхании. Время от времени Юлька не могла сдержать улыбку: вспоминала эмоциональное выступление Жарова.
Со звонком быстро собрала тетради, велела двоим идти вместе с нею за сменными, отдала им пачку и побежала на дежурство.
Оно-то и оказалось самым сложным в этот день. Стоялось спокойно, трудных уроков больше не ожидалось – и подкравшимся зверем прыгнул на неё утренний страх: волнообразное движение пятиэтажного дома, его умирающий барханный холмик, асфальтовая дорожка, взрытая словно подземным червем…
Она знала, что её лицо вытянулось и застыло, но ничего не могла поделать ни с ним, ни с цепенеющими на любой точке, куда ни взглянет, глазами…
Потом пришла мысль совершенно дикая мысль расслабиться с помощью той самой техники саморегуляции. У каждого по-своему, вот и у Юльки свой признак перехода в это состояние: голову мягко дёрнуло назад, но полного запрокидывания назад, чтобы подбородок кверху, Юлька себе не позволила… Между прочим, та руководительница курсов так ей и сказала: «Вам мешает излишний самоконтроль. Вы не даёте телу в полной мере ощутить состояние «ключа» (так она называла эту технику). Расслабьтесь. Взгляните вокруг: никто из присутствующих не стесняется происходящего с ним». Юлька старалась – нет, не получилось… А сейчас – и подавно не позволишь телу самовольства. Идея-то простая: снять с лица напряжение, невесть откуда взявшееся. Ведь всё было хорошо: и со сном, и с уроками. Чего тебе ещё надо…
Сосредоточиться на «ключе» не давали мысли, и Юлька «вернулась».
«А если всё, что мне блазнится, – это последствия сна без сновидений? Во всех книгах, авторы которых изучали природу сна, обязательно рассказывается об опытах, когда людей будили в момент сновидений, не давая спать, и через некоторое время они начинали галлюцинировать наяву. Вдруг у меня что-то наподобие? Только немного по-другому? Но это опять-таки прямая дорожка к психиатру. Заезженный вывод. Поведение у меня вроде адекватное. Или нет?»
Что-то тёмное заметалось перед её носом.
Юлька вздрогнула и заморгала от неожиданности.
– Грезим или спим? – весело спросил Олег. – Полчаса изображаю перед тобой ветряную мельницу – и в упор не видишь?
– Полчаса?!
– Ты и правда спишь. Шучу.
– Как ты здесь оказался?
– Заскочил на минутку извиниться.
– За что?
– К сожалению, сегодня пообедать вместе не удастся.
– Но ведь мы и не договаривались.
– Это предлог, – сказал Олег и улыбнулся: – Тебя увидеть. Ты мне рада?
– Не знаю, – с сомнением проговорила Юлька, прислушиваясь к себе. Глупо, но, кажется, и в самом деле хорошо, что он забежал. – Наверное… Я дежурю.
Вообще-то, такой ответ мог разозлить кого угодно, но Олег радостно засиял.
– Сколько уроков у тебя осталось?
– Три. Но потом я сразу домой.
– Отлично! Как насчёт вечерней прогулки?
– Столько работы… Не знаю.
– Незнайка моя, я позвоню заранее. Идёт? Между прочим, ты мне не сказала, что пентакль – это знак сам по себе.
– А зачем тебе это знать? Да, есть пентакль – знак. Например, та же пятиконечная звезда для защиты. А есть пентакль – композиция знаков и записей внутри или вокруг них. У меня второе. А ты чего заинтересовался?
– Меня интересует всё, связанное с тобой. Итак, я побежал. Звоню вечером. Возьми – это моё извинение.
Он сунул ей в руки небольшой пакет и пошёл к лестнице. Юлька взглянула на часы – две минуты до звонка. Что это он принёс ей? Тяжеловато на вес. Она расширила ручки пакета – и изумлённая улыбка смягчила наконец её лицо. Поверх каких-то коробок и пластиковых пакетиков тянулся к ней всеми лапами и белым пузечком ещё один зайчишка – на этот раз маленький, с ладошку. Она прислонила его к стенке пакета, чтобы сидел и не падал, и проверила коробки. По крайней мере в тех, что наверху, находилась пицца, от которой так пахнуло проперченным сыром, что Юлька немедленно оставила место своего дежурства и поспешила в кабинет английского языка.
– Лариса! – влетела она в пустой класс. – Пакет я оставлю у тебя! Поставь чайник, пожалуйста, наследующей перемене почаёвничаем. Я, кого смогу из нашей компании, предупрежу.
– А что тут у нас? – с интересом спросила англичанка. – Опять булочки из столовой?
– Устрой раскопки! – смеясь, предложила Юлька. – Выстави всё на стол. По-моему, там даже баночка кофе есть. Всё, я исчезаю!
Она закрыла за собой дверь вовремя – звонок! – и быстро зашагала к своему классу. «Вот так, Олег! Ты сегодня осчастливил сразу пятерых! Даже если сегодня аванс привезут, как обычно, поздно, мы будем сытые, а значит, дождёмся денег без нервов, спокойные. Поклон тебе низкий, Большой Олег… Это великолепно, когда жизнь состоит из череды мелких, но приятных событий! Может, такая жизнь и должна именоваться счастливой?»
… Звякнули ключи. Олег машинально отбирал нужный открыть дверцу, когда почувствовал взгляд в спину. Точно надавили пальцем – постепенно и внушительно. Олег не стал сразу оборачиваться. Сначала сел в машину, закрыл дверцу. И только теперь взглянул в зеркальце.
Неподалёку, на выступе под магазинными окнами, вполоборота сидел подозрительный мужичонка. Сидел-то он боком, но таращился на Олега напрямую, будто узнал, но глазам не верит. Пьяный?.. Но Олег-то трезвый и мужичонку этого уж наверняка не знает. Да и какое дело ему до незнакомого алкаша?
Но, отъезжая, Олег, вместо радостного оживления после встречи с Юлькой, почему-то испытывал странную, неясную тревогу. Смутил его коренастый пьянчужка. Чем?.. Смешно сказать: Олег ощущал себя ящиком с карточками, и вот кто-то вложил в ящик карточку, на которой чётко и разборчиво написано: «Юлька плюс мужичонка равняется беда».
… Влада трясло. Его била такая крупная дрожь, что он ничего не мог взять в руки. Ладно, хоть лихорадка началась после завершения ритуала.
Он-то думал, что может держать в кулаке любое чувство, что его самодисциплина идеальна. Сбой произошёл внезапно. Осознание неограниченной власти и неохватной, по человеческим меркам, мощи вызвало в организме непрерывно бушующий адреналиновый взрыв.
Минуты две он продержался, даже успел перейти из «комнаты для медитаций» в личный кабинет.
Он всего лишь попытался представить силу, которой обладал теперь и которой распоряжался по своему усмотрению, – и его ударило со всех точек. Он упал на колени, свалился ничком и по-звериному заскулил, скалясь в безуспешном старании засмеяться… Вернуть себе обычное бесстрастие не удавалось.
И тогда он дал себе волю.
Корчась в ломающих тело судорогах, он выл, и катался по полу, и наслаждался сорвавшейся с цепи внутренней силой, которой доверился. А отпущенное на волю воображение безжалостно подкидывало топливо – и он горел в сладкой муке пожиравшего его адреналинового пламени…