Юлька и Олег переглянулись.
Секундную паузу заполнил звонок в дверь.
– Марина… Не говорите ей, с чем пришли. Листы спрячьте. Юля, ты просто навестила меня со своим другом. О чём говорили – молчите, пожалуйста.
Звонкоголосые мальчишки уже открыли матери дверь.
Олег внезапно подвинул свой стул к Юльке и вальяжно обнял её. Девушка изумлённо и сердито принялась отталкивать его – он быстро склонился к её уху и что-то оживлённо зашептал.
Когда Марина, встревоженная, окружённая подпрыгивающими вокруг неё мальчишками, заглянула на кухню, она увидела хохочущую Юльку, довольного Олега, а Андрей Степанович разливал по чашечкам чай. Её пригласили за стол, познакомили с влюблённой (Юлька под столом заехала-таки Олегу по колену) парой, и Юлька рассказала знаменитый эпизод из своего рабочего дня – «Урок в десятом классе».
Андрей Степанович вышел их проводить.
– Не думал, что придёт так быстро, – сказал он, взглядывая на небесную синь с блёстками. – У Марины против экстрасенсорики стойкое предубеждение. Мы были женаты, когда я начал серьёзно заниматься энергетическим воздействием в качестве лечения. И был период, когда в нашей жизни всё пошло наперекосяк – примерно после выпуска вашего курса. Марина решила, что виновато вмешательство чужих энергий. Наверное, интуитивно она права. Экстрасенсорика – это всегда игра с огнём, в которой законы действия-противодействия всегда работают слишком активно и непредсказуемо. Иной выучит пару приёмов – и готов перевернуть весь мир. А потом… Да что говорить… Олег, не откроете секрет, над чем так смеялась Юлечка?
– Он рассказал такой жуткий анекдот!
– Но ведь сработал, – возразил Олег, – а то ты такая суровая была. Значит, анекдот не жуткий, а спасительный. Андрей Степанович, так что же Юле-то делать со своими запечатлёнными монстрами?
– Насчёт «ключа» – это я увлёкся. Юля, попробуй сделать то, что потребовали из сна. Купи чёрный маркер. И будем надеяться, что Влад, твой руководитель, не то, что мы думаем о нём.
Они попрощались. Но в машине девушка задумчиво сказала:
– Сплошной сумбур. Я думала, что только я додумываю, но не говорю. Оказывается, Андрей Степанович тоже. Что мы должны подозревать о Владе?
– Превышение норм безопасности? – предположил Олег. – Или негласный эксперимент на людях, посещающих кружок? Кстати, почему ты промолчала о пентаклях?
– Они стопроцентно безобидны. Не такая уж я тупая. Тоже сначала грешила на них. Инструкции и обозначения читала очень внимательно. С ними всё в порядке.
У подъезда Олег почему-то огляделся, словно ища кого-то, и со вздохом признался:
– Меня, небось, на работе потеряли… А то поехали со мной? Поспишь на диване, пока работаю. У нас уютно.
– «Ключ» покоя не даёт? – поддразнила девушка.
Он посмотрел на неё сверху вниз – снисходительно, прислонил к себе, не прижимая, не обнимая. Просто прислонил и придерживал за плечи. «Я в руках твоих – птица вернулась в гнездо!« – ликующие слова вызвенели где-то внутри. Юлька опустила глаза и спрятала смущённую улыбку.
– А вот скажи мне, пожалуйста, одну вещь. Твой АэС..
– Кто-о?!
– Андрей Степанович – АэС. Что тут сложного. Итак, твой АэС не совсем логичен, да? Помнишь, ты сказала: тело в состоянии «ключа» жёстко выполняет данные ему приказы. АэС никак не прореагировал на фразу. Зато под конец он сказал, что тело не может выполнить программу от и до. Где логика?
– По отношению к «ключу» справедливо и то, и другое. Моя руководительница по «ключу» как-то рассказала такую историю. В какой-то группе предложили войти в состояние и вспомнить самые приятные минуты в жизни. И выявили в группе наркомана. Едва его тело вошло в нужное состояние, его пальцы начали методично тыкаться в сгиб локтя другой руки. Сначала не поняли этого движения. Потом сообразили: тело имитировало уколы. В скобках замечу, что колоться парень перестал. Зачем, если в состоянии «ключа» он получает идентичные ощущения и притом бесплатно и без угрозы здоровью?.. Веду я к тому, что если ты для компьютера, для программы, подбираешь стандартные фразы (это мой миф о программах – миф человека, никогда не сталкивавшегося с компьютерами вплотную), то для организма слова надо подбирать с большой осторожностью. Я об этом не больно-то думала, потому ответ мой, может, не самый точный.
– Ладно, я понял.
– Счастье-то какое – он понял!
– А вот за такое надо штраф наложить…
И поцеловал – так легонько и быстро, что Юлька рассердиться не успела. И ушёл.
Отгонять мысли об одном – думать о другом. Девушка стояла на подъездном крыльце, а вокруг величаво опадали на землю редкие мохнатые снежинки, и небо от серых, вытянутых ветром туч распласталось над землёй. «Раньше я много писала стихов, хотя, если на гоголевский манер – и какой же филолог не пишет стихов?.. А сейчас… Строчка-другая мелькнёт – даже записывать не хочется. Может, всё-таки начать заново?» Она замотала головой и отворила двери в подъезд.
На первом этаже горела лампочка. Перед поездкой к Андрею Степановичу её не было. Подходя к лестнице, Юлька на миг забеспокоилась: сильный свет фонаря с улицы загораживали три фигуры. Но тревога перелилась в раздражение. Помянула перед Олегом к ночи, пьяницы и рады стараться – тут же материализовались.
Она поднималась к ним и всё больше раздражалась. Больше всего на свете она хотела в упор их не видеть и того же с их стороны. Никаких подкалываний, никаких панибратских «здрасьте» или «добрый вечер, девушка».
Неприступно поджав губы и поворачиваясь к следующей лестнице, она мельком бросила взгляд на всех троих. Узнала маленького, коренастого. Остальные: высокая, плоская, как высушенная рыба, женщина с измождённым лицом (чуть выпученные рыбьи глаза – или это темнота сыграла нехорошую шутку?); тоже не маленький, грузный мужик с раздутым мясистым лицом – слава Богу, никогда раньше не встречались.
На своём третьем этаже Юлька вынула колечко с ключами, на ощупь нашла ключ от квартиры, на ощупь вставила в щель замка. И остановилась. Странное что-то было с этими тремя. Бутылки Юлька не заметила ни в их руках, ни на подоконнике. И не пахло от них – ни сивухой, которую гнали в соседнем подъезде и у них же в квартире на верхнем этаже; ни куревом – всегда противным, как будто собирали по дорогам окурки и, даже не просушив, выкуривали. И стояли трое как-то так… оцепенело.
Достаточно света в прихожей, достаточно мягкого сытного тепла из кухни – и Юлька думать забыла о неприятностях. Сбросив плащ и высокие ботинки, поспешила к маме на кухню. Та сидела, читала. Подняла глаза – улыбнулась.
– Бежишь, точно гонится кто за тобой.
– На меня напал жор – страшный такой и неотступный. Что у нас есть поесть?
– Поищи – может, что найдёшь. Да, ты же перед сном не ешь?
– Мам, на что придуманы правила? Чтобы их с удовольствием нарушать. Вот ты, например. Сколько раз мне говорила – не читай при тусклом свете. А сама?
– Так, пока не забыла. Сразу после твоего ухода звонил Влад, просил звонить в любое время. А последние полчаса звонит какая-то женщина, тоже тебя ищет. Очень нетерпеливая.
Юлька пожала плечами: надо будет – перезвонит, если не догадалась свой номер телефона оставить. Говорить она не могла. В кастрюле на плите «нашлась» чищеная варёная картошка, а в холодильнике – ага, отремонтировали! – квашеная (мамин рецепт!) капуста, так что рот забит под завязку.
17.
Помня, что мама старается каждого увидеть в лучшем свете, Юлька мимоходом представила себе некую нервную даму, всплёскивающую тонкими руками над телефоном и время от времени издающую драматически стонущие фразы, вроде «Ах, как долго её нет! Ах, как я измучилась, ожидая её!« Слово «нетерпеливая» намертво приклеилось к этому образу, но глаза Юльки слипались, и чувствовала она себя не очень, переполненная событиями дня, чтобы с юмором оценить своё воображение.