Потом девушке захотелось посмотреть, каким образом она получила нужное сочетание слов. Она вяло попыталась просмотреть тёмную массу в голове Рыбы, но заметила лишь, что масса пронизана стройной светящейся структурой.
Женщина мешала. Она продолжала смотреть в себя одновременно с Юлькой. Юлька видела её глаза, медленно растущие и заполняющие пространство в голове. Вместе с их ростом таял сюжетный сновидческий слой. Вскоре он внезапно оборвался. За мгновение до обрыва Рыба резко оглянулась на парня. Тот почти равнодушно сказал: «Здешняя Хозяйка…»
Большая буква ощущалась буквально кожей (даже во сне Юлька поморщилась – «буква буквально». Первая оценка за сочинение включает минус за речевую ошибку. «Голубушка, у тебя, случайно, не истерика – думать сейчас о таких вещах?»).
Девушка почувствовала облегчение женщины-Рыбы и остатки сновидческого слоя просто сморгнула.
… Плакать она перестала. Но не избавилась от накатывающих порывов снова разреветься. И для слёз достаточно только одной мысли – о доме. Одного взгляда на него, на расчищенную от снега дорожку, так многообещающую предлагавшую зайти. Пять этажей, два подъезда. Дом ухмылялся над Юлькой раззявленным жеманным ртом-дверью, и уже не людей в нём, а его самого она не хотела видеть. И если от первого ощущения обиды она испытывала беззащитность, то сейчас тональность сменилась.
Она ещё боялась поднять глаза – платочек совсем мокрый, нахлынут слёзы – чем вытереть? – боялась даже шевелиться, а левая ладонь уже сжалась в дрожащий от напряжения кулак. «Ненавижу этот самодовольный дом! Ненавижу… Взорвать бы его ко всем чертям! Чтобы рушился медленно-медленно! В пыль и крошево… Чтобы больше никого не обидел!«
Издалека кто-то заполошным тоненьким голоском уговаривал: «Не спеши, там же люди!« А Юлька раздражённо отмахивалась: «При чём тут люди? Мне, главное, дом этот уничтожить, чтобы больше никого не обижал!« Писк доносился из последних сил: «Но ведь в доме-то люди!« И тогда она окрысилась на непрошеного защитничка: «Да, люди! Благодаря именно им появился именно такой дом! И там человек, из-за которого мне хочется убить целый дом – хотя бы в мыслях! Почему бы этому человеку не спасти всех в этом доме? Ведь он виноват в происходящем, он обидел меня и заставил чувствовать себя… униженной!« И она продолжала представлять – с наслаждением – взрыв из киношки: дом вздрагивает; пятый этаж, сминаясь, вламывается в четвёртый – и ниже, ниже – во взрывах пыли и разлёте мелкого камня…
… Она в парне встаёт навстречу двум крепким фигурам в форме. Те идут уверенно. В руке одного пляшет короткая толстая палка. Но и она в парне ничего не боится, а почему-то чувствует совершенно неожиданный для ситуации голод. Она сглатывает, увлажняя пересохшее горло, и почти бежит к фигурам, недоумённо замедляющим шаг.
… Низкое облачное небо над домом вспыхнуло и словно оплавило крышу. Дом содрогнулся и мятым воздушным шариком начал усыхать сверху донизу. Девушка стояла, держась за еловую лапу. Холодные иголки прокололи варежку, тыкались в ладонь. А она смотрела на умирающий дом, и внутри была пустота.
31.
Троллейбусы через её остановку начинали ходить в пять двадцать утра. Она вышла в четыре двадцать. Ей повезло. Подъехавший, был, наверное, дежурным, и Юлька с радостью влезла в него с тёмной, одиноко-пустынной остановки со всем своим грузом – портфелем и пакетом, тяжёлых от тетрадей, проверенных дома.
Кроме Юльки, в салоне спала – крепко и сладко – юная парочка. Спала, обнявшись, от холода дыша друг в друга. Из-за этой парочки водитель на перекрёстках мягко снижал скорость, чтобы не беспокоить… Или девушка всё выдумала, и водитель просто очень хороший оказался?..
Сама же Юлька оправдание собственным действиям находила в укоряюще-утешительной поговорке: «Дурная голова ногам покою не даёт».
Пробуждение от сна получилось весьма впечатляющим. Сначала прямо во сне её затошнило от зрительного и чувственного растроения: она начала видеть мир глазами сразу всех трёх своих странных знакомцев. Глаз не успевал зацепиться за разглядываемое – ракурс тут же менялся, а то и наслаивался один на другой. Но, оказалось, это ещё ягодки.
Стараясь сосредоточить взгляд на происходящем и то и дело меняя свои «очки», девушка очутилась в гуще молниеносно развернувшихся событий.
… А дом всё падал…
А потом Рыба увидела: парень сгорбленным псом припал к руке неподвижно лежащего человека в форме. Вот он оборачивается, подбадривающе кивает на второго лежащего. Рыба идёт следом за Первым, мельком замечает рот парня – перепачканный чёрной жидкостью…
… Зажав рот, Юлька вскочила с кровати и побежала в ванную. Ждала над раковиной долго, недоверчиво прислушивалась к себе. Судорожных позывов к рвоте больше не было. И девушка вернулась в комнату.
– Переживания дня во сне отразились, – тихонько сказала в воздух и добавила: – Спать боюсь. Надо бы записать приснившееся.
И записала в свой «сонный» блокнот.
И, как часто бывало, начала перелистывать записи с первой, уже обтрепавшейся странички. Хорошо знакомые строки успокаивали. Хотя… Юлька вернулась на предыдущую страницу: «Я стою перед домом – уже перед развалинами…» Прочитала строку ещё раз, внимательно перечитала всю страницу. И вдруг что-то подтолкнуло память. А ведь не впервые она видит сон о разрушенном доме.
Пришлось достать платочек из косметички: лицо мгновенно покрылось потом. Сначала она только промакивала лицо: ставшую необычно чувствительной, кожу обжигающе свербило от выступающей на ней влаги. Затем она уже просто придерживала платок на лице и с каким-то затаённым испугом подсчитывала записи о разрушенном доме.
… Пустой троллейбус гулко захлопнул дверцы и отъехал, опахнув Юльку суховатым, пахнущим снежной крупой воздухом. Девушка повернулась было к пешеходной дорожке – и вдруг обернулась. Опять! Опять!.. От остановки отъезжал не пустой, а набитый людьми транспорт, пассажиры слегка шевелились, устраиваясь в тесноте поудобнее; в зазоре дверей торчал кончик шарфа… Троллейбус набрал ходу (Юлька сморгнула сухость в глазах) – вот он проехал освещённое фонарями пространство, и там, в утренней темноте, люди покинули помещение на колёсах. Троллейбус удалялся огромной пустой коробкой… Блазнится…
Дорогу она помнила хорошо: чуть наверх, потом направо, к еловым аллеям, где, окружённая высотными домами, и пряталась та пятиэтажка.
«Я всегда думала, что моя жизнь монотонна, без каких-либо катаклизмов и потрясений. Надо было почаще читать «сонный» блокнот. Все мои приключения, оказывается, проходят во сне. Или случаются в жизни, но я о них не знаю, а во сне они отражаются. Как пещера. Я в ней была, но не знала о том. Как этот дом. Он есть, но во сне с ним что-то страшное…»
Аллея – узкая асфальтовая тропка между чёрными елями и стилизованными под старину фонарями с рассеянно-голубым светом – вывела Юльку к углу площадки перед домом, где заметная ель всё так же готовно и важно держала тяжёлые лапы на весу. И девушка, как тогда, несколько лет назад, снова ухватилась за протянутую ей ветку.
Здания не было. Тянулся неровный поверху прямоугольник фундамента. Внутри него и за ним темнели островки пожухлой от мороза травы.
… Она прочитала в газете объявление, что набирается учебная группа по развитию экстрасенсорных способностей. Приезжий экстрасенс обещал плотный график учёбы на две недели. На пробном занятии, где проверялись способности и задавались различные тесты и упражнения, Юлька была просто очарована энергичной дамой, мгновенно взявшей многочисленных слушателей под жёсткий контроль. И даже её вердикт, брошенный, как и другим, Юльке – «способности ниже среднего, ничего – разовьём!« – не сбил почти праздничного настроения… Ушат холодной воды в самом конце – наконец назвали стоимость курсов. Юлька отяжелела на своём стуле, мгновенно подсчитала – восемь её зарплат – и украдкой огляделась. Остальные к информации отнеслись спокойно. Потом-то она поняла: названивая насчёт объявления, все заранее поинтересовались финансовой стороной. Она – постеснялась спросить… Пока, собираясь по домам, кто-то что-то уточнял у руководителя, пока кто-то, сбиваясь в группки, обсуждал увиденное и услышанное, а выбранный староста составлял список слушателей курсов, Юлька незаметно просочилась из аудитории в коридор и поспешно направилась к лестнице. Она ещё уговаривала себя, что это смешно… «Жила себе – и всё было нормально. И вот ткнули – нищая. Впервые. Нищая. Ну ладно, если денег на что-то не хватало, всегда можно было отмахнуться – а, обойдусь. А здесь – почти новая страница жизни – может, даже судьбы. Всё очень серьёзно, вплоть до диплома. Столько надежд… Каково тебе на грешной земле, куда спустили? Нищенка!« Два-три человека попались навстречу – время около девяти вечера. Она прошла с опущенной головой – бегом по лестнице. На первом этаже дверь туго потянулась, а может, руки ослабели – зато слёзы, слёзы, слёзы… А потом – ель. А потом яркая картинка перед глазами – дом взрывается и оседает!.. Но ведь не взорвался! Успокоившись до глубокого, ровного дыхания, Юлька отправилась к остановке, а дом насмешливо смотрел ей вслед уже редко освещёнными окнами. Но целый. И такой самодовольный…