А в снах она убила его – с сегодняшним одиннадцать раз.
От фундамента она побрела назад, к остановке.
Бездумно там постояла, чувствуя себя забытым предметом мебели на гигантской пустынной сцене. Бездумно зашагала по дороге, машинально держась ближе к обочине.
Низкое серое небо затвердевшим старым снегом, просыпанным пылью, зависло над городом. Чистые в короткий период между слякотью и снегом улицы мягко переходили из одного оттенка в другой, и тревожное помигивание на перекрёстках всё же не мешало общему впечатлению покоя. И в этом покое Юлька чувствовала себя очень неуютно.
Когда, словно вырвавшись на свободу, по дороге помчались троллейбусы и автобусы и стало ясно, что время – полшестого, Юлька получила возможность очнуться и подумать о случившемся.
«Провал в памяти… Сознание просто вычеркнуло эпизод, который отказывалось воспринимать. Так, кажется, такие вещи объясняют. А подсознание выдавливало тот же эпизод на поверхность, но в форме снов. Не так болезненно… Но я точно помню, что уходила, а с домом всё было в порядке!«
Она старалась рассуждать и так и эдак, но последняя мысль перечёркивала все логические построения, не помогал в том числе и убедительный провал в памяти. Юлька отчаялась вообще придумать объясняющую хоть что-то версию, как в разговор резко вклинилась невероятно довольные новые две Юльки.
– Юлечка, с прошлым ты когда-нибудь ещё разберёшься, если, конечно, оно тебе ещё понадобится. А вот с будущим проблемы отпали раз и навсегда!
– Что вы ещё удумали?
– Ну как же! Ведь тебе нравятся двое, и ты не знала, кто больше. А теперь ясно, что ты просто должна выйти за Влада!
– С ума сошли?! Должна?!
– Только он один обещал тебе полную изоляцию от мира с его переживаниями. А эксцессы, происходящие с тобой, всегда приходятся на твои, мягко говоря, не самые лучшие перепады настроения… А Влад, ко всему прочему, ещё и богат, симпатичен и хорошо относится к тебе…
– Иначе бы не сделал предложения!
– У вас есть общие темы для бесед, вас увлекает одно и то же. Музыку вы тоже любите в одном вкусе. Вспомни-ка, как ты примерялась к его дому, представляла себя в нём хозяйкой. А сколько раз представляла, что тебя под руку с ним видят все твои знакомые?..
– А в доме убирается приходящая прислуга!
Выйти замуж за Влада… И забыть об Олеге… Данные традиционной формулы. Нет, забыть об обоих. Суть (сейчас) не в них. А в чём? Эти две дурочки самозабвенно, брызжа завистливой слюной, галдят о счастливом будущем, жадно и удовлетворённо описывают его Юльке, прямо-таки давясь от наслаждения…
Почему молчит Юлька-грубиянка?..
И что ей самой не нравится в ситуации? Ведь вроде бы и правда: вот оно – то, что даст покой изнывшей душе. Любая работающая женщина мигом бы ухватилась за предложение (любая… стандартное выражение, набившее оскомину, но перед глазами сразу – визжащая от восторга Тамара). А она? Что же в таком роскошном выходе из положения таится, если Юлька с испугом чувствует, как где-то изнутри поднимается и растёт что-то глухое и тяжёлое?..
Первое понимание, спокойное, прозрачное: она стоит у перекрёстка, видит часть улицы и дома, весело наливающиеся жёлтой поутру лампочковой жизнью… Восприятие места – нормальное восприятие. Всё видит и понимает, что перед ней. Пришла в себя?
«Мне не оставили выхода!« Грязная река смутных мыслей плеснула серой пеной – и это стало вторым пониманием. Ясная мысль. Нет выбора – за неё решили.
Дурёхи что-то вымученно пискнули и смолкли.
«Я не хочу, чтобы за меня решали…»
Она смотрела на живое движение за тёплыми стёклами, и свирепая волна вздымалась снизу вверх, заставляя девушку поднимать напряжённый подбородок. «Я не хочу прокрустова ложа – пусть даже из благих побуждений. Мне нужно самой найти…»
Ярость обрушилась так внезапно, что заслонила причины своего появления. Юлька уже ни о чём не думала, смотрела на ближайший дом с ненавистью, уцепившись за не вполне осознанную мысль: «Я не урод, чтобы меня прятать от людей!« А потом и эти слова уплыли в сторону, и Юлька бездумно представила: сначала взорвётся вот этот дом, потом – другой… По цепочке, как будто горят, подхватывая пламя один от другого. Вот, что она сделает, если её заставят!..
– Психуешь!
Словесная пощёчина заставила её вздрогнуть, а Юлька-грубиянка добавила:
– Учти: про тот дом ты тоже только воображала. Подумай, сколько детей в этих…
«Господи, что я делаю!« Юлька засуетилась, прогоняя образы умирающих домов – они же назойливо вставали перед глазами, и она столкнулась со страшной проблемой: умом она понимала, что необходимо переключить мысли и воображение на другое, а кто-то гадливенький внутри неё всё подсовывал эти образы и подсовывал. И этот гадливенький тоже была она, потому что хотелось проверить свои способности, а когда же их проверять, как не сейчас, и посмотри, как это просто: видишь здание, вспоминаешь кадр из фильма… «Не хочу!!« Любой кадр, хоть из художественного, хоть из документального… Ну, давай… Помнишь?.. Дом подрагивает и…
– Тварь скользкая!.. – сквозь зубы выговорила Юлька-грубиянка.
– Прекрасно в нас влюблённое вино, – горячо, как молитву, зашептала Юлька спасительным кругом подброшенные слова. – И добрый хлеб, что в печь для нас садится… – Она заставила себя прочувствовать этот хлеб, увидеть его: бабушка вынимает из печи чёрные круглые формы, хлеб в них высокий, с матово-тёмной корочкой; бабушка отламывает ломоть – горячий – в руках не удержишь, сверху бросает горсть крупной серой соли, и вот первый кус во рту – разваливающаяся мякоть, ещё липнущая к зубам, крепкий аромат пропечённой корки, в носу щекотно…
Оказывается, она отошла от дороги, прислонилась к неровному стволу рябины, судорожно прижав сумку и портфель с тетрадями к себе. Машины двумя потоками с обеих сторон дороги оживили улицу. Юлька увидела их. Они заставили подумать о времени. Подтянув рукав, долго смотрела на часы, пока не поняла, что на работу успеет с приличным запасом, даже если пойдёт пешком.
«Не хочу пешком. Не о том буду думать. А ехать-то с пересадкой – денег жалко. Да ну! Себя жалеть – денег жалко. Среди людей о дряни всякой не больно-то думается… Ладно, где здесь остановка?»
Утренняя теснота в троллейбусе оказалась чуть тише вечерней. Постоянно входящие люди постепенно оттеснили девушку вперёд. Перед кабиной водителя она ухватилась за поручни и почувствовала себя уверенней. По странной ассоциации она вспомнила давно прочитанный рассказ о человеке, который всё время старался замешаться в толпу или хотя бы пройти несколько шагов рядом с людьми, – и сейчас тщетно пыталась припомнить автора. Тогда рассказ оставил у Юльки чувство недоумения. Она-то всегда старалась выгадать момент, чтобы побыть в одиночестве. Теперь – поняла. Люди – единственное спасение от неотвязных, жутких мыслей. Кто же автор…
С переднего сиденья начала вставать старушка. Хотя лучше было бы назвать её старухой: при невысоком росте она умудрялась производить впечатление довольно рослой. Может, оттого что лицо у неё чуть длинноватое, с крупным красивым носом, и лицо – почти лик, красивый, правильно взрезанный долгими мягкими морщинами. Странно певучий лик.