– Да заболел опять! – с мукой сказала женщина. – Не разберём никак, что у него… И температура уже под сорок.
Она начала говорить с дежурным «скорой», а Юлька вернулась в комнату и выглянула в окно. Так и есть. Мама с соседкой стоит и болтает у подъезда. Забыла про свои сериалы? Хотя… Есть же повторения.
Измученный голос соседки плакал в трубку. Юлька с сомнением оглядела своё неудачное начинание и принялась убирать доску, бельё… А какое было рабочее настроение! Чем бы заняться таким, чтоб не жалко было, если прерывают? Вязанием или чтением? И то и другое жалко прерывать…
Она встала перед книжным шкафом и попыталась взглянуть на его содержимое глазами Олега. Верхняя полка – поэзия, затем вниз – фантастика, детективы, Кинг, опять фантастика. Всё читаное-зачитанное, поскольку и сама частенько полки тревожит, и в школу коллегам носит, и друзья-подруги берут… А вот не взять ли нам мужественно-сурового, со скупой слезой в истовых глазах Майка Спиллейна? После которого почему-то всегда тянет на болезненно-ломкого, тончайшего Фёдора Михайловича?.. Да уж, сейчас, именно в таком состоянии, только и читать о том, как другие преодолевают беды и препятствия, шагая по горам трупов…
– Закрывайте за мной, – заглянула в комнату соседка. – И – спасибо.
Юлька закрыла и снова взялась за надоедливо верещавшую телефонную трубку. Успела подумать, что ни чтением, ни вязанием невозможно заняться, пока не вернётся мама…
Не туда попали. Юлька тупо посмотрела на телефон. Сидеть сложа рук и ждать очередного дёрганья? Она примостилась на краешке трельяжа, посидела. Потом сходила за тряпкой протереть зеркало. Совместим полезное с приятным. Приятное – это чистое зеркало. Полезное – её размышления, достойны ли её ночные приключения записи в «сонный» блокнот. Считать ли вообще сном? Юлька замерла: а вдруг это был всего лишь настоящий сон? Яркий, чувственный? Не было Троих? Не было сквера и разговора с Владом? Спросить Влада – и немедленно! Она потянулась к телефонной трубке, но от резкой трели её буквально подбросило.
После четвёртой трели она успокоилась и подняла трубку дрожащими руками, но ещё долго слушала рыдающие вопли, требующие её, Юльку, прежде чем узнала звонившую.
– Тамара, ты?
Голос захлебнулся тоненьким плачем, и девушке пришлось ждать, пока Тамара справится со своими эмоциями. Наконец, заикаясь, но более-менее связно онаобъяснила свою истерику.
– Ни к кому не могу дозвониться, а в «скорую» позвонила – там посмеялись. А Владу звонить боюсь. Ругаться будет – скажет, блажь нашла…
– А что у тебя?
– Из дому выйти не могу, – грустно сказала Тамара. – Дверь открою, а из дома как будто не выпускают. Муж сначала ругался, потом перестал. Представляешь: меня на руках на лестничную площадку вынес… Я так кричала, так плакала… Он испугался, валерьянкой напоил… Но, Юлечка, я хочу выйти, я не привыкла дома сидеть!
– А что ты чувствуешь, когда дверь открываешь? – задумчиво спросила Юлька.
– Мне страшно! Сама не знаю, чего боюсь…
Девушка поморщилась и вытащила из-под себя мокрую тряпку, которой протирала зеркало.
– Юля, не молчи. Ты знаешь про такие вещи. Что мне делать?
– Дай минутку подумать.
А подумать было над чем: чьё желание сбылось – Влада или её собственное со вчерашнего вечера? Если её, то она не знает, как снять высказанное заклятие. В любом случае придётся звонить Владу. Пусть он определит принадлежность желания и способ его… убирания? Снятия? «Паршивый из тебя филолог, – хмуро подумала Юлька, – на языке одни иностранцы вертятся – «аннулировать»! «Хоть и заглядывал я встарь в Академический словарь…» Милейшая, цитата не по делу! Нужные слова как раз на русском есть. Но «привычка свыше нам дана» пользоваться тем, что первым подвернётся под руку…» Юлька-грубиянка подозрительно спросила: «Ты чего тянешь? Человек же ждёт!« Юлька вздохнула: «Человек ждёт конкретики, а что я могу сказать?»
– Тамара, алло!
– Да-да, я слушаю.
– От телефона не отходи. Я сейчас созвонюсь с Владом, он тебе перезвонит. Если его дома нет, сама тебе позвоню. Мне кажется, твой случай по его части.
– Ой, спасибо, я буду у телефона всё время! – повеселела Тамара.
Юлька нажала на рычажки с лёгким недоумением. Чему это она обрадовалась? Ах, вот в чём дело! Приятно сознавать, что ты особенная и только с тобой могут происходить всякие сверхневероятности. Плюс приятно, что о твоих проблемах позаботится кто-то другой.
А Владу звонить немного стыдно. В последние дни она как будто навязывает ему своё общество… Снова возникла Юлька-грубиянка. Голосом отъявленного драчуна она заявила: «Он первый начал!«
– Влад, Добрый день.
– Добрый день, Юлия. Ещё что-то случилось?
– Случилось. Но сначала скажи: ночная драка была, или мне сё приснилось?
– Если ты о том парнишке, в которого мы ввели чьё-то сознание, то да, драка была. Тебя это успокаивает?
– Лучше бы это был сон, – с тоской сказала Юлька. – Мы спасли двоих. А за ночь погибли пятеро.
– Пятеро?.. – каменное спокойствие Влада наконец было пробито: слова Юльки его явно ошеломили. – Откуда ты знаешь?
– Откуда-откуда… Знаю… Ночью не знала. Утром проснулась – первая мысль: пятеро.
– Пятеро. Надо подумать насчёт Троих, что с ними делать. Признаю твою правоту. Их надо убрать. Так, ты приедешь ко мне вечером. Вместе подумаем. – Он не сказал, что избавиться от Троих можно легко – так он искренне думал: Утопленник-то оказался слабаком. Но Мотоциклист – противник, несомненно, сильнее и опаснее. А с Юлией посоветоваться необходимо, как он и думал утром: обладая самым настоящим вероятностным мышлением и анализируя способ уничтожения Утопленника, она могла предложить свой вариант уничтожения Троих. Напрашивалось единственное «но»: Юлия могла и засомневаться, раз в ней занозой засела мысль о судьбе людей – физической оболочке сущностей.
– Я постараюсь приехать… Влад, ты вчера Тамару гипнотизировал?
– Нет.
– Точно помнишь?
– Точно. Что с ней?
– А может, ты использовал гипноз машинально? Она сегодня не может выйти из квартиры. Похоже на психологический барьер, или как там это называется. Я обещала ей, что ты сам позвонишь и посмотришь.
– Забавно. Ладно, позвоню. А теперь помолчи немного, но трубку не клади.
Юлька удивилась, но замолчала, невольно припомнив ту же ситуацию с Тамарой. Ждать пришлось недолго. Влад заговорил медленно, как будто рассказывал, используя для наглядности учебную карту:
– Вокруг тебя странное поле. Не пугайся раньше времени. Оно защитное. Но его основной фон – не пускать тебя куда-то. Не заели тебя сегодня всякие занудные дела, житейская мелочь? Нет впечатления, что тебе не дают сосредоточиться на чём-то одном?
– Есть вообще-то… Это опасно?
– Нет. Скорее, это значит, что тебя отстраняют от участия в определённом событии. Кто-то заботится о тебе столь своеобразно… В общем, я звоню Тамаре. Не зацикливайся на своём поле. Повторяю – это защита. Во сколько ты сможешь пойти ко мне?
– Чуть позже обычного, часам к восьми вечера. Влад, а можно, я приду с Олегом? С ним как-то спокойнее.
– На твоё усмотрение.
42.
К сумеркам парк совсем обезлюдел. Один за другим неохотно вспыхивали фонари, но, казалось, что-то мешает свету проникнуть донизу, где скопились синеватые тени, постепенно взбухающие непроницаемой тьмой. Оттого-то наверху свет создавал обманчивое зрелище замкнутого пространства с рисованными ветвистыми сучьями в нём.
С наступением сумеречного часа Мотоциклист встал со скамейки и, не торопясь и не оглядываясь, пошёл по хрустящей ледком дорожке. Первый и женщина Рыба поспешили за ним.
Вчерашняя ночь насытила бы их на несколько дней вперёд, но Мотоциклист на сегодняшний вечер наметил такую цель, для достижения которой набранной энергии хватит едва ли на несколько часов. Поэтому основную добычу он забрал себе.