За углом — никого. Вид на проезжую часть. Далеко за нею другие дома — и ни одной человеческой фигуры. Картина одиночества в чёрно-серых тонах, в горизонтально вытянутом положении, поскольку сверху придавлена блистательно-тёмным небесным пространством.
Юлька побрела обратно.
— Добрый вечер, — буркнула она, вставая перед Владом.
— Добрый… Что за погоня?
— Эту женщину я видела в своём подъезде. А минуту назад она, оказывается, сидит здесь.
На лице Влада появилось странное выражение: он будто и не верил Юльке, и будто очень хотел посмотреть туда, куда скрылась неизвестная. Решился и долго смотрел на угол дома — ждал, что та снова появится? Потом опять странно — осторожно — взглянул на Юльку.
— Что с Алексеем?
— А уже всё кончилось. — Сообразив, как мрачно и двусмысленно звучит фраза, Юлька поправилась: — Уже всё хорошо. — И подумала: «Не будь этой „дворняжки“, я бы сейчас орала на него, обвиняя во всех грехах». — Влад, в общении с людьми ты часто применяешь приёмы гипноза. Ты никогда не думал, к каким последствиям может привести такая привычка?
— Смотря о каких последствиях ты спрашиваешь, — легко откликнулся Влад и жестом пригласил её в машину. — Для меня последствия очень неплохие. Люди не задают лишних вопросов и сразу выполняют требуемое. А сами они иногда удивлены, иногда сразу всё забывают.
— Но Алексею ты разорвал энергополе в клочья.
Влад повернул голову к Юльке. Всегда смуглое и чуть улыбчивое, в холодном свете редких фонарей его лицо обрело загадочность древнего идола перед полыхающим огнём жертвенником.
— Что ты об этом можешь знать…
— Одно время я занималась практической экстрасенсорикой, — строптиво заявила Юлька. — Бесконтактный массаж. Энергетические токи руками прочувствовать нетрудно. У Алексея выход энергии был такой, что он буквально таял.
— Вот как. А казался таким крепким.
— Выразительная эпитафия для надгробия. Мне кажется это слишком страшным: ради быстрого результата наносить ущерб людям.
— Проколы бывают разными. Чернобыльская АЭС тоже, например, для блага, а не в ущерб строилась.
— Физика и метафизика. Чернобыльскую люди строили, веря в необходимость, считая её шагом вперёд. И постарались всё-таки какие-то меры защиты найти. А ты знал, что гипноз опасен, и даже не попытался обезопасить Алексея в дальнейшем.
— Это неинтересная тема для беседы. — Влад смотрел в ветровое стекло. Его ладони на руле лежали расслабленно и жутковато, словно оплетали руль, а не держали. — Ночное время — оно тёмное и прозрачное, правда? Хочется болтать о вселенско-грандиозном и так откровенно, чтобы потом сожалеть о сказанном. Юлия, ты не жалеешь, что открыла мне свою тайну?
— Какую тайну?
— Насчёт практической экстрасенсорики. Ведь любой секрет — это часть силы.
— Никакой тайны нет и не было. В кружке никто не интересовался практикой. А мне казалось неудобным высовываться — вот и всё. И потом… Какой из меня практик. Нахваталась всего помаленьку, а заниматься всерьёз — и времени мало, и не очень хочется.
— Значит, на обсуждениях ты лучше понимала предмет беседы, чем наши глубокомысленно рассуждающие остолопы. Я это чувствовал, но не мог понять причины.
— А что даёт тебе сейчас это знание? И вообще, я не пойму, куда ты клонишь?
— Не спеши, Юлия. Когда думаешь сутками об одном и том же, всё обретает ясность и доказуемость. Но едва начинаешь переводить в звучащее слово, выходит грубо и нелепо. Юлия, ты помнишь свой восторг, когда поняла, какой силой обладаешь?
— Восторг был. Но не оттого что сила появилась, а потому что казалось — всё могу.
— Разве это не одно и то же?
— Между силой и возможностью есть большая разница… И… Не знаю, как другие, но я быстро остыла к работе с энергией.
— Были причины?
— Ты смотрел сериал «Секретные материалы»? Мне всегда казалось странным, что каждая третья серия связана с главными героями. С ними самими то и дело что-нибудь происходило. А потом я вспомнила себя — и сообразила. То, чем ты занимаешься, притягивает определённые явления или определённых людей. Я занялась лечебной экстрасенсорикой и вдруг обнаружила, что окружена множеством больных людей. Со мной говорили только о болезнях. И меня на всех просто не хватило. Тогда я вспомнила название курсов — курсы начинающих экстрасенсов — и подумала: кто я такая, чтобы целить весь мир? Верхоглядка и лодырь. Ещё наврежу кому-нибудь. Ну и сиди на своём насесте.
— И всё-таки. Сила-то, которой ты обладаешь, осталась. Почему ты не стала развивать её в другом направлении?
— Я не понимаю тебя, Влад.
— В конце мая, когда вы собирались по домам, я стоял с кем-то, разговаривал. А за спиной ты негромко рассказывала Тамаре, как тебя заставили исправить поставленную ученику двойку. И всё потому, что ученик побежал жаловаться директору. Директриса вызвала тебя и отчитала. Унизила. Ведь, насколько я разобрался в ситуации, ты справедливо выставила ему эту оценку. Неужели тебе не захотелось воспользоваться своими умениями и наказать её?
— Ты не дослушал того разговора… Да. Хотелось, — спокойно ответила Юлька. — В тот момент я знала — з н а л а, что могу взорвать школу. Я вышла из её кабинета в такой ярости… Но это состояние продержалось до первого поворота школьного коридора. А там — типичная сценка из школьной жизни: девчушка в шутку обозвала одноклассника, а тот — ударил её. Сильно. С размаху. Портфелем. И снова замахнулся. Я поймала его за шиворот, говорю: «Она же тебя просто обозвала! Обзови её сам — и дело с концом!» Дошла до своего кабинета и думаю: «А ведь я делаю то же самое. На комариный укус готова ответить атомной бомбой. Да и кто я такая, чтобы судить директрису или пацана? У них ведь свой взгляд на происходящее. А вдруг правы они, а не я?» Я рассказала эту историю двоим-троим, в том числе и Тамаре, обсудила её с ними. Реакция большинства была такова: наплюй, нашла из-за чего расстраиваться. А Тамара и вовсе посмеялась: нашла проблему, рисуй всем подряд тройки — нервы целее будут.
— Но ты знала, — тихо, спокойно сказал Влад.
— Мне не нравится, что это знание приходит лишь тогда, когда я злюсь. Ха, знала… Выводы у меня возникают определённые. Если ты сильнее, умнее — всегда есть выбор, что применить — силу или ум. Поставила двойку. Да, правильную. Но где ты была раньше? Не видела, что он идёт на двойку? Да, я знала, что он не хочет учиться, а директор не хочет возиться с этим делом. Спихнула его на меня, причём очень легко — исправьте ему двойку. Для меня эта ситуация как указующий перст: а что неладно с тобой? Неладно то, что начала работать по инерции… Извини, разболталась — и всё неконкретно.
— Но ведь ты могла использовать свою силу, чтобы заткнуть рот и ученику, и директору. И никаких нервов. Ты сильнее.
— А смысл? Заставь их замолчать, я уверовала бы в собственную непогрешимость. И появился бы соблазн ещё и ещё раз решать свои проблемы на другом уровне. Хотя нет. Какой соблазн. Заставить замолчать — значит, пробить энергополе. А потом ходить и думать: вот с директрисой несчастье — я виновата, вот с пацаном плохо — это я сделала. Я бы так не смогла.
— Что они тебе? Посторонние. Ученик пришёл — со временем уйдёт. Директриса — то же самое.
— Влад, я хочу домой. Завтра на работу, а я устала. Поехали…
— Выходи за меня замуж.
— Нет.
Он сидел прямо, а после её незамедлительного ответа снова откинулся на спинку сиденья. Расслабленный, полный пугающего, совершенного покоя. Юлька поглядывала на него с беспокойством.
— Ты отказываешься от многого.
— Я отказываюсь от каждодневного психоза, зная, как ты относишься к людям.
— У тебя будет своя жизнь. Без общения с ними.
— Я слабее тебя, Влад. И всё, что ты будешь делать с людьми, отзовётся на мне. Закон кармы. Мы однажды обсуждали это.
— Можно развить свои способности и добраться до таких вершин, где физические законы действия-взаимодействия-противодействия работать не будут. Или будут работать только в одну сторону. Представь. Почти боги.