– Показываю страсть, – шепот Конда заставил волоски на шее встать дыбом. – Старик отхватил себе спелый персик и специально вывез невесту из дворца, чтобы не нарушать приличия. Здесь же он может позволить себе всякое, и никто не скажет и слова. Прости, но я должен соответствовать образу.
Я выпучила глаза, когда ладонь «сластолюбца» накрыла мою грудь. Он легко сжал ее, а когда я повернула голову, чтобы произнести грозное: «Убери руку!», мне заткнули рот поцелуем.
Гад. Какой же он гад. Применил запрещенное оружие!
Поцелуй был сладостно–болезненным. Я чувствовала боль раненного существа, но в то же время не могла не ответить на поцелуй, который сродни был крику о помощи.
– Я чувствую твою боль, – прошептала я, когда губы Конда отпустили меня.
– Прости, я не успел ее спрятать, – шепотом же ответил он мне. – Рядом с тобой мне становится легче, но я теряю самообладание.
– Убери руку, – наконец, я сумела произнести то, что намеревалась, но слова мои утратили грозную окраску. – Неловко, на нас смотрят.
– Пусть. Жених имеет право проявлять чувства, – произнес король и опять приник к моим губам.
Черт! Черт–черт–черт!
Назад мы ехали молча. Я переживала свое нравственное падение, хотя имела веское оправдание: мои объятия приносили человеку облегчение. Конд же не мешал мне упиваться сомнениями. А они были. Все мое тело болело – это природа звала ответить на ласки мужчины, а я сопротивлялась.