- Отряд... Конный разъезд по наши души. Встретим с распростёртыми объятиями, чтобы ни едина тварь не ускользнула.
Охватив пологий склон холма двумя бронированными полумесяцами, как клещами гигантского краба, неустрашимые кобольды приготовились к лёгкой разудалой разминке перед настоящей кровавой потехой. Полковник, внушительную свою персоналию не поленился выдвинуть почти к самой вершине в качестве жирной наживки, кою всадники не заметить просто не имели права. А заметив, увлеклись... Остановить пришпоренных рысаков набравших ход вниз по склону - дело не самое простое. Удила раздирали рты безответных рогачей. Те, приседали на задние ноги, растопырив тройные псевдокопыта зарывались в сырой дёрн, а сзади напирали припоздавшие, ещё не видящие стального капкана. Боя не получилось. Было безжалостное избиение.
- Ну-с, продолжим. - Барон был само спокойствие. Он деловито примеривал к руке кавалерийский палаш. Видимо оставшись им доволен, Согрон сунул фамильную шпагу Меркурию с суровым указанием: "Блюди". - Она мне не по лапе - маловата, легковата... Но ведь от деда досталась. Память и всё такое. Дамбо - на вершину!..
Барон подслеповато щурился, тихо бранился в усы, но упорно всматривался вдаль. Причём, к удивлению простоватого Дамбо, смотрел сударь Согрон вовсе не в сторону построения верных королевской фамилии войск. Казалось бы, что должно волновать достойного офицера, как ни обнаружение того самого золотого штандарта? А вместо этого полковник пялится на густо дымящие развалины собственной усадьбы, вокруг которой копошилось изрядное количество герцогской солдатни. Нашёл же время по разбитым черепкам сокрушаться. Но Дамбо ошибался, подозревая хозяина в излишней жадности. Согрон вовсе не мучился в корчах изнасилованной пожарищем скаредности, он искал путь. И чтобы был он как можно короче до этих клятых, уже вовсю рыкающих орудий и, если такое вообще возможно, - максимально скрытый от вражеских глаз. Да, видел старина Согрон не очень хорошо, но владения свои знал отменно, как то подобало рачительному хозяину. К тому же этого пузана, никто бы не осмелился заподозрить в неумении воевать.
- Косой ложок, - бубнил тихонько полковник, - он для вражьей кавалерии препятствие непреодолимое. Инфантерии в нём опять же не развернуться... ага-ага... а тянется он ого-го на сколько... Дамбо! - окликнул барон слугу. - А ну глянь правее леса. Чего видишь?
Парень тут же отрапортовал, что имеет удовольствие любоваться на палатки, повозки, походные кузни, носорогов табун и толпы всякого народу.
- А ещё шатры светло зелёные. Госпиталь там, господин барон. И вообще - обоз.
Барон дёрнул усом и тихо выругался.
- Это плохо. Они нам самый удобный маршрут перекрыли. За штандартом следи, не забывай. Ели увидишь его раньше, чем я до чего-то толкового додумаюсь - попрём напрямки без всякого плана. Нахрапом станем ворога повергать. Это, на хрен, самоубийство вернейшее, но мы народ военный - долг, понимаешь, велит.
Дамбо очами округлившимися прилип к горизонту. Согрон же вернулся к созерцанию пожарища. По авторитетному мнению слуги они сейчас безбожно разбазаривали имеющиеся у них крупицы бесценного времени. Надо уже идти, думал Дамбо, хоть куда-нибудь. Если не мысли его, то уж обеспокоенность точно, полностью разделяли и Пахр с Х-хо, вопреки запрету полковника выползшие на проплешину холма.
Барон от их вопросов только отмахнулся:
- Скройтесь с глаз. Займитесь... ну, не знаю... Народ покормите, что ли... - и снова уставился на развалины своего родового гнезда. - Ну, скорее... вашу маму я клевал... скорее... А, вот оно! - вскрикнул Согрон не сумев сдержать радости. - Убираются к бесу. Хватит там жрать, проглоты, - безжалостно обломил он, пускавших обильную слюну кобольдов. - Живей в колонну. Слуг моих под мышки. Меня - на закорки. И ходу по этой низинке до самого пожарища. Х-хо, ко мне! По дороге всё растолкую.
Оказалось, что барон не просто так на темени пригорка сапоги в росе мочил. Он ждал и надеялся. И ожидания оправдались. Битва внизу, в долине шла уже более часа постепенно стервенея. Всё новые отряды отправлялись под бравурные марши в исполнении полковых музыкантов в адскую печь, дабы не позволить затухнуть дьявольскому, людоедскому пламени войны. И вот случилось то, о чём Согрон молил Создателя небес - разграбивших и подпаливших его дом солдат Молох сражения потребовал подать на свой стол свеженькими, в собственном соку. Они ушли нарушенным строем молодые, дерзкие, смеющиеся и бахвалящиеся, ещё живые... А поместье догореть не успело и густой дым пожарища, надёжно прикрывал всё, что происходило на разорённом дворе и окрест от расположенного в стороне обозного муравейника. Спуск в овраг оттуда точно видно не было. А узкая, кривая и раздваивающаяся эта расщелина выводила любого, кто отважился бы на такое путешествие в самый тыл, как обозного скопища так и артиллерийского соединения. Там и оставалось-то ярдов двести открытого пространства. Для широко шагающих кобольдов - тьфу, а не расстояние. Было, конечно и неудобство - оттуда, считай из-под земли никакого штандарта увидеть было совершенно нельзя, но тут полковник рассудил просто: лучше уж преждевременная, но успешная атака на вражеские позиции, чем бестолковая смерть в кем-то для них точно выверенный час. Без риску баталии не выигрываются. А этот марш бронированных чудовищ Согроном обдуман и взвешен на чувствительных весах собственного военного понимания. И вся овражная, тяжеловесная кобольдова эскапада, буде выйдет, окажется много тяжеловесней по сокрушительности своей мальчишеского, лихо-задиристого наскока. Дамбо был в корне не прав, подозревая сударя Согрона в легкомыслии, лености и тугодумии.