Только когда, повинуясь его приказу, кондотьеры начали отступление, да всё пошло не совсем, как планировалось - Зерк, двумя бугаями сцепившись, непростительно запоздал - Капитан, было дело, слегка занервничал. А потом ещё и Пухл снова в мясорубку надумал голову сунуть... Где ж тут волнение сдержишь? Пришлось, матерно изъяснившись, снова самолично натягивать вожжи.
- Стойс! Оттай, чёртова баба! На кой тебе эти два приблудных хахаля, своего не хватает?
Чёрный язык зашипела на перегнувшего палку начальника, как целый клубок многоглавых гремучек. Но тому хоть бы хны. Сидит, дымом пыхтит. Командует...
- Отправь их в помощь Пухлу, а то контракт провалим. Не переживу такого позора. У меня репутация безупречная и сегодня не тот день, чтобы её лишаться.
Тут Зерк и провернул свой фокус с подаренной безделушкой.
- О, как!? - Капитан приподнял одну бровь. - А я думал, что его вши одолели, вот он перед дракой и чешется. Оказывается, мальчонка с головой - заранее у пистолета курок взвёл. Как знал, что для него всё может гадко обернуться. - И пальцем к себе Бескоровника поманил. Нашёл время секретничать.
Роминий выслушал его, сжав челюсти и поигрывая желваками. Потом тяжко выдохнул и кивнул соглашаясь. Но, отойдя от Капитана на пару шагов, обернулся:
- Может, всё-таки с нами?..
Худое, восковой бледности лицо офицера тронула его привычная едва приметная улыбка. Лусс всё понял и двинулся к своим, организовывать отход.
Парочка очарованных Стойс кавалеристов вытащили из кустов безвольное тело бывшего стряпчего, и тяжеловесной рысцой припустила к кондотьерам. Те уже закрепили обессиленного Пагга на носорожьей спине и заряжали пистолеты, просто на всякий случай. Где-то там ревел бешенным бером разжалованный генерал, подгоняя своих ошеломлённых солдат. Королевские бойцы без всякой охоты взбирались на своих скакунов, не горя желанием оказаться в первой тройке, что пойдёт объяснять неуступчивым псам, как они не правы в данной ситуации. Было похоже, что аргументы у них уже иссякли, вместе с боевым духом. Слишком крепким орешком оказалась проклятущая чёртова дюжина.
Бродячие псы, успели туго перетянуть обрубок Рулло и привязать безрассудно смелого стряпчего к седлу. Стойс отпустила своих далеко не добровольных помощников, которые тут же осели в грязь, прямо там, где и стояли. И потрёпанный отряд пешком тронулся в путь. Кондотьеры, вынужденные поспешать, посекундно оглядывались. Капитан махнул им рукой и отвернулся, занятый чем-то очень для него важным. Фитиль от трубочки задымился с похвальной готовностью.
Когда раздался взрыв, псы остановились. Каждый из них понимал, что совершает глупость, возможно фатальную, но сделать следующий шаг так, словно ничего не произошло было выше их сил.
Ревели искалеченные носороги. Стонали раненые люди. Кто-то ползал на четвереньках, не в силах поднять контуженую голову и просто осознать, что же их так горячо, но неласково приложило. От фургона остались жалкие обломки; колёса и те разворотило, расколов обода и вышибив толстенные, казавшиеся такими несокрушимыми спицы. А Капитана они не увидели... совсем, ни трупа ещё секунду назад живого человека, ни частей тела, ни даже обрывков одежды.
- Как и не жил, - у "железной" Мурр бестрепетно влезавшей в любую мужскую драку, жалко подрагивал подбородок. - Ничегошеньки не осталось.
- Осталось, - глухо выдавил из себя Роминий и провёл пальцем по сбритому усу. - Точнее остался - сын. Он мне о нём только перед самым... Ну вот когда мы уходили... сейчас только рассказал. Попросил деньги свои ему отдать... Ну и просто поддержать в жизни... если мы сами выберемся. Так что выдвигаемся. У нас на руках трое серьёзно раненых, да и остальным без штопки никак не обойтись.
Их никто не преследовал. Солдаты её величества просто выдохлись, и бывший генерал не рискнул посылать их вдогонку, резонно опасаясь бунта. Отступающие миновали болото и на первом же более-менее сухом холмике, на проплешине которого места только людям и хватило, сделали вынужденную остановку. Осмотр ран откладывать более было невозможно. Рулло был совсем плох. Перевязка помогала мало, и невеликий ростом наёмник истекал кровью. За лечение его, из побуждений самых благих, надумал взяться великий знаток медицины - Согрон. Детинушка и в детстве-то особо хворями не страдал, в снадобьях разбирался, как свинопас в кузнечном деле, но имея душу широкую и к чужим горестям чувствительную, толкнул в народ идею с прижиганием раны раскалённой сталью.