- Сударь Горазд, - начал он, предварительно несколько раз глубоко вздохнув, - мой патрон, волею судеб, приказал долго жить. С его преждевременным уходом, имеющаяся у меня... у нас... теперь уже у нас - бумага, потеряла часть своей ценности. В Ольхайде могут возникнуть ненужные нам осложнения. Судейская тягомотина. Проволочки с выдачей преступника и проч... Обычно-то ольхайдские юристы не настроены держать в пределах державы своей всякий сомнительный элемент. Но тут дело особое. Так вот, генерал, чтобы избежать всякого разного, - он покачал в воздухе ладонью. - Ну вы понимаете... Вам стоит отправить к королеве Вердалии призрачного гонца.. Ах, да-а... - досадливо спохватился он, - чародея-то у нас больше нету. Загинул самонадеянный уродец. Пулю надумал головой отбить. М-да, ожидаемо неудачно... Значит, придётся послать вестового. Далеко, но что делать... С тем, чтобы её величество, переслала с ним в подкрепление нашего документа ещё один... Скажем, обвиняющий пухлого дворянчика в... э-э-э...
- Государственной измене, - наконец-то заговорил генерал. - В мятеже и прочих тяжких преступлениях против короны. А ведь ты голова, господин Шотс. Такую бумагу любой правильный юрист оценит. Королева-то сейчас единственная законная правительница Иллории. А папаша нашего толстого зайчика-попрыгайчика, как есть мятежник против Короны. В Ольхайде мятежников не жалуют и...
- И хватит болтать, ваше превосходительство, - оборвал его песнопения грубый Шотс, - посылай бойца к Вердалии, а сами мы тем временем к границе двинемся. Да не забудь втемяшить в солдатскую голову, что нам от королевы ещё и подорожные будут потребны, объясняющие добрым ольхайдцам на кой мы в пределы государства их самостийного лезем.
Горазд довольно потёр руки:
- Будет этим бегунцам тёплый приём. Будет... И собаку с королевской псарни украденную верну, - зачем-то объявил грозный воитель, получив за это недоумённый и подозрительный взгляд Шотса.
Убийце вдруг стало как-то очень неуютно рядом с этим заслуженным офицером. Но союзников выбирать не приходилось. "Потом с ним разберусь, - принял во всех отношениях мудрое решение Шотс. - Когда главное дело спроворю и народу вокруг будет числом поменее".
Движение к кордону Ольхайда проходило не особо гладко, в атмосфере гнетущей мрачности и взаимного недоверия. Солдатне не нравилось всё, начиная с продувшегося в крепости и на болоте и абсолютно не просыхающего отца-командира. Отец-командир, в свою очередь, крепко не доверял собственным дерзящим подчинённым и постоянно ощущал их острые, колючие взгляды. Чувство это было тем неприятнее, что подкреплялось присутствием в отряде клятого на все лады иллорийца. А от этого неуравновешенного господина можно было ожидать любой пакости. Он ведь не только глазами сверлить способен. Сколь разов уже доказал, что ножик у него никогда тупым не бывает, а с нервами явный не порядок. Иллорийца сторонились все. Но тут рядовым хорошо, а ему-то старому и заслуженному само положение главнокомандующего велит тесно общаться с господином Шотсом, поскольку он пусть человек и не добрый, но ведь до чего сообразительный, с-с-собака серая. О, опять мысль про кобеля!..
- Не-ет, - глухо гудел себе по носопырку несправедливо мучимый жизнью офицер, - кобеля трэба вернуть. Это, твою дивизию, собака гарнизонная. А коли так, то долг чести дезертира пленить и показательно повесить на воротах, чтобы всяким разным неповадно было от присяги бегать.
Слушая такие вот разумные рассуждения начальства, кавалеристы ещё больше мрачнели и, крутя указательными пальцами у шлемов, старались приотстать, как можно дальше. Генерал, всё больше погружался в мутный омут безобидного старческого маразма.
Вестовой, исполняя монаршую волю, нагнал их у самого рубежа, и передал целую пачку перевязанных одной ленточкой документов. Пачку перехватил юркий Шотс, вызвав приступ слюнявого, офицерского брюзжания.
- К чему бы так много бумаг? - подозрительно глянул иллорийский душегуб на пропылённого наездника.
Тот ответил не сразу. Сначала морщился и мялся в нерешительности и только взбодрённый генеральским окриком разговорился. И поведал он пригорюнившимся соратникам историю правдивую, но печальную, о том, что...
- Канцлер! - не сдержался даже Шотс. - Чёртов рогатый выпердыш! И королеве по шее уже сподобился настучать.
- Ну не то, чтоб очень сильно... - занудил посыльный. - Так... пикеты между собой повздорили... гм... А потом чего-то завертелось... Ну и армии в драку втянулись, командования не спросясь. От того недоразумение и приключилось.