- Эй, вы там, братья Йети, подстегните носорогов. Впереди путь не близкий, а уже вечереет.
Contrarius!
(Враг!).
Непонятный никому, иной раз и для себя самого непроницаемо загадочный маг Буссо, устав от работы по выколачиванию сведений из слуг, валялся в разгромленной спальне сударя Согрона, на его кровати, единственном уцелевшем предмете обстановки, не потрудившись даже бахилы с нижних лап стянуть. Такое определение его конечностей вполне допустимо, поскольку было совершенно непонятно, что же там у него растёт из места пониже спины. Хотя, может быть, всё-таки это были ноги, только очень кривые и со странно округлыми стопами. Буссо злился на весь мир и плевал в потолок вязкой зелёной пузырящейся слюной. Слюны и злости у него всегда было в избытке, и он щедро делился этими волшебными дарами с пышнотелой голой вакханкой, укоризненно взирающей на страхолюдное хамло с потолочной высоты.
- А, господин-то Согрон, оказывается ещё тот затейник, - с шипом и свистом выдавил из себя маг, любуясь на то, как от его плевка по груди нарисованной красотки расползаются отвратительные метастазы. - Дочку его, что ли трахнуть? - неожиданно для себя изрёк этот вурдалак и тут же зашёлся каким-то перхающим смехом.
Буссо надсмехался над самим собой. Этот самокритичный товарищ был силён по части магических каверз, но как представитель мужеска пола он давно перестал существовать, без сожаления положив собственное естество на алтарь познания тайн чародейства.
- Если и трахнуть, то только стулом по башке.
Шутка вышла кондовой, впрочем, упырёк по-иному шутить не умел никогда.
- День псу под хвост, тьфу, пропасть!
На этот раз зелёная мерзость пришлась в лицо ни в чём не повинной бабёнки. Маг, заплечных дел мастером, конечно, не был, но выявлять тайны человеческих душ умел. И чего такого ценного он сегодня узнал до смерти запытав конюха и лишив рассудка и без того не особо умную прачку? Остальные слуги отделались сущими пустяками, кто пальцев лишился, кто глаза. Только все труды Буссо решительно ни к чему не привели. Если не считать того, что вся прислуга помаленьку приворовывала - вот же тайна великая! - и молоденькая горничная, втайне от родителей и жениха, спала с каретником, которому в прошлом месяце стукнуло семьдесят.
- Интересно, чем этот старый хрыч господа задобрил, что в его лета ему на шею молодухи сами вешаются, а мухомору-каретнику на них ещё и сил достаёт? Хотя, нет, не интересно. Интересно, в какую нору заполз клятый Согрон. И как раз про это здесь ни одна живая душа не ведает. Гадство!
Буссо был крайне раздосадован и поискал вокруг глазами, нельзя ли ещё чего-нибудь поломать, жгучую злобу из груди выпуская. Ничего подходящего не сыскалось - он сам же добросовестно всё превратил в щепу. Маг тяжело вздохнул. Всё, оттягивать момент доклада герцогу Анккольскому больше было нельзя. Нужно находить в себе силы. Подниматься и ехать. Буссо хлопнул руками по перине и решительно восстал с ложа прямой как доска. Героической он всё же был личностью, трудолюбивой, самоотверженной и до крайнего предела ответственной. У него всё это наверняка и на лице сейчас было написано. Жаль, тряпки рожицу рассмотреть мешают. Видны только объязвлённые толстые губы, которым - жалость-то какая - недолго осталось лик его украшать, и маленькие круглые глаза цвета совершенно неопределимого, без ресниц и зрачков. Гренадёрскую выправку магу долго удержать не удалось. Миг - и он снова оплыл, как старый пропылённый свечной огарок. Ковыляющей походкой, эта жуткая пародия на что-то живое, двинулась к двери, но добраться до неё Буссо не успел. В дверь кто-то коротко стукнул, и распахнул её, не дожидаясь ответа.
- А... ты? - маг погасил на пальцах языки текучего чёрного пламени, но бесцеремонно обеспокоивший колдуна господин всё равно успел их заметить.
- Всегда готовы к неожиданностям, сударь? Ну-ну... Присесть пригласишь? - иронично продолжил он, тут же перейдя на тон допустимой между двумя пауками фривольности, и, не подумав дождаться разрешения, тяжело опустился на кровать. - Передохнуть надо. Замотался совсем.