Оборотень, рогатиной в бок получивший, взревел так, что даже боевой носорог, привыкший к пушечной пальбе, на задние ноги сел, и жиденько травку удобрил. А враг был проворен. Мгновения ему хватило, чтобы бросить терзать какого-то тёмного громилу и оказаться рядом с бестолковым охотником. Ему что?.. Ему рисковать можно: пусть первая жертва ещё не добита - ею союзник облика кошмарного займётся. Так и вышло. Постоянно меняющийся, словно перетекающий из одной формы в другую оживший ночной кошмар врезался в носорожий бок подобно гранитной глыбе. Толстокожего гиганта с ног не сбил, но качнул крепко и вышиб из седла наездника. Кто-то, что-то говорил про мелькающую перед глазами жизнь? Враньё! Теперь сударь Согрон знал это доподлинно. Никаких тебе светлых воспоминаний, только тугой сноп искр из глаз - зажмуривайся, не зажмуривайся, один чёрт вырывается. Веки такому яркому фейерверку не преграда. Дворянин упал неудачно - на спину, затылком приложившись о землю. И пусть это не булыжная мостовая, но и на лесной полянке для Согрона перинку никто не постелил. Казалось, голова раскололась, как гнилой орех. Во всяком случае, противный, мокро-сочный треск он различил явственно, а потом пришла тяжкая, как кузнечный молот боль. Глаза молодого лейтенанта были открыты. Только, что он видел, кроме плавающих цветных пятен? Разве что, нечто огромное, начинающее собой заслонять весь мир. Оборотень одолел-таки носорога и теперь медленно, вывалив язык - досталось и ему - влезал на поверженную тушу, чтобы с неё уже броситься на беспомощно копошащегося в траве человека.
Тут-то и подоспели служители культа. Оказалось, как нельзя более во время. Трусили они оба, но ведь смел не тот, кто не боится, поскольку есть подозрение, что не боящийся рукопашной схватки, как есть дурак, а тот, кто способен страх в душе своей придавить, как цыплёнка. Падре, наверное, был из таких, и потому, руками трясущимися, он копьё у служки отобрал, и воткнул его в волосатую... э-э-э... поясницу - нет, всё-таки чуть ниже. Высоковато забрался монстр, на тот момент принявший облик страхолюдной обезьяны. Вот так сюрприз. Брату примату такой оборот пришёлся не по сердцу и он, как ни жаль ему было, оставил намеченную жертву, дабы покарать тех кто его с тылу... Настал черёд проявить героизм и несчастному служке. При таком забавном котильоне не до самокопания. Тут либо пан, либо... Да не время сей момент антимонии разводить. И служка, героически завизжав, треснул исколотую образину двуручным мечом по черепу... плашмя. Ну как получилось. Не военный он был по природе своей, а после лесной этой баталии, вообще сделался первым во всей Иллории пацифистом. Убить таким вот чудным побытом неведомого оборотня было конечно невозможно; железо острое эти существа, конечно, не жалуют, но не мрут от него - факт. Но обезьяна... Господи, да когда же он... оно перестанет!? Пума, теперь пума... да какая жуткая, впала в непривычное для себя оцепенение. От удивления, наверное. Ведь можно было смело ставить сто кайцеров против дырявого левого сапога - этак чудно его ещё никогда не охаживали. Это и стало его роковой ошибкой.
Согрон, мотаемый из стороны в сторону, нашёл в себе силы подняться и нанести единственный, но точный удар. Посеребрённый клинок вошёл под лопатку чудовища, которое уже начало горбиться и обретать выпирающий костяной хребет (в этот-то раз в кого обратиться надумал?), и достал до его сердца.
Всё... бой для лейтенанта закончился. Земля и небо поменялись местами, и он ничком рухнул в чьи-то объятия.
Забытьё продолжительным не было. Очнулся Согрон от того, что поперхнулся вином. Кто-то заботливо вливал оживляющую влагу в его раскрытый и пересохший рот.
- Спасибо, падре, - с трудом проговорил он, не раскрывая глаз.
- Угу, - гулко ответствовал ему некто.
Согрон встрепенулся и, превозмогая волну неприятных ощущений, распахнул веки. Он лежал в тени скалы. Во всяком случае, ему так показалось. Нечто огромное, бережно держало его на руках, точно дитятю. Не хватало только слюнявого сюсюканья.
- Ты... хто? - выдавил из себя офицер, слабо барахтаясь в безразмерных лапах.
- Кобольд, - последовал простой, но совершенно непонятный дворянскому пониманию ответ. Какой к бесу лысому кобольд!? - Ты мне жизнь спас.
- Угу, - подражая подземному жителю велеречивостью, двинул цветистый спич Согрон. - А когда я успел... гх-м... и от кого... я того... самого...
- От него, - куда-то махнул своей левой ручищей кобольд, при этом правой бережно придерживая многострадальную лейтенантскую голову.
Согрон скосил глаза. Что-то ему подсказывало, что сейчас подниматься на ноги будет решением не самым мудрым. Ярдах в шести-семи, от того места, где его баюкал представитель самого таинственного в мире племени валялось нечто отдалённо напоминающее...