- Едем! - рявкнули с неугасимым героизмом во взоре и крепко пожали руку сударю Шотсу.
Многие тут же об этом пожалели: крепка оказалась длань крутоплечего Шотса - просто тиски. И вот едут они уже третий день весёлой своей компанией сыты, пьяны и вообще очень довольны жизнью, ибо такого, понимающего народные нужды человека, как их войсковой начальник, полмира переверни - не найдёшь. Господин Охвосток это не постеснялся во всеуслышание заявить, не побоясь погрешить против правды и прослыть льстецом. Но господин Охвосток, самой истины носитель, человек честности кристальной. В том никто не имеет права сомневаться; сомневающихся, этот почтеннейший горожанин бестрепетно дырявит шилом. И благодарность его была не поддельной... Прошлой ночью никак ему не спалось, сказывалась привычка к полуночной работе, и неугомонный искатель лёгкой наживы двинул на ферму, близ которой разбил шумный лагерь их отряд. Возжелалось Охвостку к завтрашнему обеду курятинки. А где же ещё её добывать, как не на ферме? Но скаженные крестьяне, напуганные таким беспокойным соседством и снедаемые предосудительным неверием в человеческую честность, решили, что ночку не поспят, мол, от них не убудет, а добро в целости сохранится. И на беду Охвостка оказались провидцами. Встретили они припозднившегося визитёра не особенно любезно - оглоблей по мисюрке - плоский шлем, тыкву своего обладателя от катастрофических повреждений уберёг, а ноги подвели - подкосились. И господин Охвосток был нещадно бит сапогами по всей телесной периферии. На силу остался жив и, будучи опытен в таких делах, улучив момент, когда трое сиволапых притомились, пустился наутёк грациозными скачками на манер большого безухого зайца. Раздосадованное своим ротозейством крестьянское семейство кинулось за ним в погоню и в азарте влетело прямиком в расположение разбойного лагеря. Тут положение поменялось - насилу эти свинопасы ноги унесли, оставив на земле несколько никому не нужных зубов чёрных и кривых. Добро б ещё золотых, да откуда у них... голопупых!?
И за всё за это сударь Шотс, провинившемуся курокраду только пальцем погрозил, даже словом не укорив. Ещё и сокрушался, что Охвостку курочку добыти было не суждено, а то бы и он от бульончика наваристого не отказался. Вот это руководитель!! Как он душу человеческую понимает!! Жаль не дал воли крестьянству распоясавшемуся животы вскрыть в наказание за порчу морды и ферму спалить, просто из озорства. Сказывалась нехватка времени на веселье, да и с воинскими командами сталкиваться господин Шотс не пожелал. А эти стервятники на огонёк весёлый обязательно бы слетелись, всю потеху руша.
Но, чу! Довольно приятных воспоминаний, кажется, что-то впереди виднеется? Ага, точно: высокий - разом не перемахнуть, крепкий забор с массивными воротами и сторожевыми башенками. Опасливый или, скорее, предусмотрительный народ здесь обитает. Хотя и не понятно, кого они так опасаются. С проезжего тракта на узенькую грунтовочку отряд ещё вчера свернул. В такой глухомани разве есть, чем поживиться разбойному люду? Господин Клещун так и сказал, подозревая местных обитателей в трусости:
- Понастроили, понимаешь. Понагородили. А от кого так-то хоронятся? Да не один уважающий себя человек, - Клещун прежде всего имел ввиду конечно себя... ну и остальных парней иже с ним, - в такую гнилую дыру не полезет. От города далеко - добытое по быстрому не сбыть. И к тому же ещё вопрос: чем тут у них вообще разжиться можно. Разве что, какой свиноматкой, - хохотнул он в конце своих толковых рассуждений. Слышь, Охвосток, у тебя глаза моложе зорче. Глянь, что за чучело там, на вышке маячит. Что-то я его никак срисовать не могу.
Охвосток и сам уже приглядывался к непонятному сторожу, но так и не сообразил, что он за перец такой мутный и глазом неопределимый.
- Второй не лучше, - сказал он кисло. - Хорошо, если у них такие чудные доспехи. А ежели они сами таковы?
Ему не хотелось в этом признаваться, после всех, высказанных вслух восторгов, но на душе у него стало как-то смурно. "Сдам с рук на руки этого кренделя, что в повозке под пологом ехал, - рассудил он трезво, и сразу же сбегу. Жаль, забор высоковат. Ну, да где наша не пропадала?"