Экзамены Кондратенко и его товарищи встретили подготовленными, и трех-четырех дней для повторения курса и закрепления знаний вполне хватало.
Наконец наступил долгожданный день последнего экзамена. По окончании гимназии кадеты автоматически становились юнкерами и без экзаменов зачислялись в то или иное юнкерское училище. Последний экзамен означал не только конец учения, но и своеобразное посвящение в юнкера, а переодевание в юнкерское обмундирование для воспитанников превращалось в настоящий праздник.
Роман по общим итогам закончил гимназию в числе первых. На вечернем построении на правом фланге уже застыли новоиспеченные юнкера. Восемьдесят юношей в новой и несколько непривычной форме первыми под звуки оркестра проследовали в столовую, провожаемые завистливыми и восторженными глазами остальных воспитанников.
На следующий день гимназия готовилась к выходу в летние лагеря, и только юнкера прошли незаметно на вокзал. Предстоял отпуск. Первый для Романа.
Отпуск пролетел незаметно, и уже 20 июля 1874 года он выехал из Тифлиса. Без приключений добрался до Поти, на другой день утром сел на пароход «Голубчик». Конечным пунктом плавания был порт Таганрог. В Таганроге юнкер Кондратенко пересел на поезд, и 28 июля в полдень был в Полоцке.
8 августа выпускники в последний раз собирались в знакомой до мелочей столовой Полоцкой гимназии для прощального завтрака. На завтраке присутствовали воспитатели и учителя. С напутственный словом к окончившим обучение обратился директор гимназии. И вот все отправились на вокзал. Для выпускников выделили два вагона. Директор прослезился, целовал каждого, давал последние советы и напутствия. С трудом сдерживал слезы и Роман Кондратенко. Гимназия стала для него вторым домом. Здесь закончилось его детство. Здесь он мужал, набирался знаний. Здесь постиг он первые азы сложной азбуки жизни.
Глава 3
ЮНКЕРА
В начале августа 1874 года выпускники Полоцкой военной гимназии прибыли в Петербург, где их сразу же разбили на две партии: одних направили в Павловское училище, других, среди которых оказался и Роман Кондратенко, в Константиновское. Такое разделение объяснялось наличием мест для размещения кандидатов. Впоследствии ожидался приказ об окончательном зачислении юнкеров в то или иное училище. Ждал назначения в инженерное училище и Кондратенко.
Две недели, проведенные до приказа в стенах пехотного училища, тянулись как год, ибо обязательной работы не было никакой. Наконец 25 августа начальник Константиновского училища полковник В. А. Гонзоровский вызвал Кондратенко и еще шестерых человек к себе в кабинет и зачитал им приказ о зачислении в Николаевское инженерное училище. Обратившись к юнкерам, Гонзоровский долго и путано рассуждал о призвании военного инженера, его назначении и закончил речь пожеланием стать им всем инженерами и строить железные дороги, чем вызвал невольные улыбки у юнкеров.
Николаевское инженерное училище располагалось в Инженерном замке, бывшем дворце Павла I. Там же помещалось и Николаевская инженерная академия, но слушатели ее жили на частных квартирах, а во дворец являлись только на лекции. Роман не раз осмотрел здание, представил будущую жизнь в этом величественном, украшенном монументальными колоннами и небольшим куполом дворце. Несмотря на превосходную архитектуру, замок показался юноше мрачноватым, но внутреннее убранство дворца было великолепным. Мраморные подоконники и колонны, красивые узорные паркетные полы, потолки с рельефными изображениями, резные тяжелые двери. В спальном помещении железные, сделанные по последней моде кровати. Массивные, с вычурными ножками дубовые столы в столовой, классах, библиотеке.
Осенью начались занятия. Разбитые поротно, юнкера не так быстро сходились друг с другом, как это бывало в других училищах. Слишком разношерстным был набор в инженерное училище по сравнению с пехотным. Например, в Павловском одна рота целиком состояла из выпускников Петербургской военной гимназии. Система преподавания резко отличалась от гимназической. Лекционно-семинарский метод, казалось, представлял неограниченную свободу обучаемому, но предполагал серьезную самостоятельную работу. Роман приступил к занятиям, отметив, что профессора не только не превосходят полоцких учителей, но и по некоторым вопросам уступают им. И только серьезный анализ заставил его изменить отношение к лекциям. Он стал внимательнее, старался подробней записывать за профессором, и вскоре ему стало ясно, что он ошибался в оценке преподавания. Действительно, материал на лекциях давался более углубленный, примеры приводились сложнее. Словом, гимназией здесь не пахло. Особенно это относилось к алгебре, геометрии, физике и истории. Что же касается фортификации, артиллерии, топографии, то они были совершенно новыми для Романа предметами.
В начале декабря училище посетил великий князь Николай Николаевич, военный министр Милютин и генерал Тотлебен. Роман с волнением ожидал встречи с героем Севастополя, легендарным человеком, автором книги, толкнувшей его на саперное поприще. Гостей встречало все училище в парадном строю, с развернутыми знаменами и встречным маршем. Высокий, импозантно выглядевший в гвардейской форме брат царя, затмил всю свиту, невзрачного на вид военного министра и изрядно постаревшего севастопольского инженера. Разглядеть внимательно своего кумира Роман смог только на торжественном молебне. Старый генерал, заметно погрузневший, стоял по левую руку от великого князя, опустив на грудь большую полысевшую голову. Прикрыв глаза, он едва шевелил пушпстыми моржовыми усами, истово крестился и не обращал ни на кого внимания.
Высокие гости обошли все помещения училища, ненадолго задержались в библиотеке, где Милютин живо интересовался наличием военной и специальной литературы, уставов и наставлений. Гости присутствовали в старшем классе на лекции по обороне крепостей. Визит по длительности не занял и трех часов, но впечатлений у юнкеров оставил много. Вечером в актовом зале и на следующий день во время свободного урока они обсуждали его, делали разные предположения о причинах этого посещения.
Многие ставили этот визит в связь с военной реформой. И все пришли к выводу, что роль инженерных войск повысится. Милютин пользовался у юнкеров Николаевского инженерного училища особым уважением как военачальник, придававший инженерному обеспечению войск в современном бою большое значение. По его инициативе перерабатывалось наставление по боевому применению саперных войск, справочник офицера. По-новому определялось место и роль саперных рот и батальонов в бою. Юнкера видели в этом добрые предзнаменования и для будущей своей службы, и для повышения авторитета саперных войск вообще. Относительно Тотлебена все сошлись во мнении, что старик уже себя изжил. И только Кондратенко по-прежнему считал его гением, способным еще принести пользу армии.
В это же время Роман Кондратенко встречается с братом Николаем, который вернулся из Туркестанского похода глубоко разочарованным в жизни и службе. Состояние это объяснялось не только тяжестями перенесенного похода, но и непониманием большей частью общества всей сложности борьбы за окончательное закрепление за Россией Средней Азии. Впервые услышал Роман от брата и имя Михаила Дмитриевича Скобелева, уже тогда прославившегося, а впоследствии по праву заслужившего звание героя освободительной войны на Балканах.
Приближалось Рождество, а с ним и экзамены. Лекций было мало, но Роман занимался основательно, и свободного времени у него не оставалось. Однако он успевал читать книги, ходить по городу, посещать столичные театры. Здоровая, спокойная жизнь, постоянные занятия гимнастикой, к которой в эту зиму Роман особенно пристрастился, подействовали на него самым благотворным образом. Он возмужал, окреп, раздался еще больше в плечах. Ухо почти не болело, хотя слышал им он по-прежнему плохо. Небольшого роста, слабый в кости Роман в гимнастическом зале выглядел теперь настоящим атлетом. Жизнь радовала юношу, и он с удовольствием писал домой: