— Привал на ночевку! — объявил начальник экспедиции.
— Чёк, чёк! — закричал Даукен, дергая за повод своего верблюда. Усталое животное послушно легло. Остальные верблюды тоже легли, и участники экспедиции занялись каждый своим делом. Даукен ловко развязывал волосяные арканы и снимал вьюки. Застучал топор. Быстро установили палатку. За несколько минут площадка приобрела обжитый вид.
— Экономьте воду, товарищи, — предупреждал Селевин, — до реки нам остался еще большой дневной переход, а вода на исходе. — Он уселся у входа в палатку и занялся очередными записями в дневнике.
Когда стемнело, у костра собрался весь отряд. Все с аппетитом набросились на ужин. После ужина крепко заснули, утомленные большим дневным переходом. Костер погас. Ни один звук не нарушал тишину ночи. Только после полуночи где-то далеко заухал филин.
Под утро сильно похолодало. Проводник вылез из палатки и принялся раздувать костер. Вскоре веселый огонек забегал по хворосту, и над костром повис чайник.
Вслед за проводником проснулся Борис и отправился собирать дрова. Ночная жизнь пустыни оставила свои красноречивые записи крохотными ямками множества следов. Вот здесь пробежали по песку жуки-чернотелки, змея провела извилистую борозду, а дальше россыпью шли тысячи следов ежей, ящериц и песчанок.
Едва показалось солнце, как от слабого еще ветерка небольшие холмики закурились «дымком». Через час ни одного следа не останется на песке.
Борис набрал охапку хвороста и направился к лагерю. Проходя мимо небольшого обрыва, студент увидел громадные кости ног и позвонки шеи, по-видимому, остатки скелета огромной птицы.
Борис бросил хворост, осмотрел кости и быстро пошел к лагерю.
— Виктор Алексеевич! — сказал он, просовывая голову в палатку. — Я нашел какой-то огромный интересный скелет!
Через несколько минут все уже были около находки.
— Товарищи! Да это же скелет гигантского первобытного ящера траходонта! Он жил на земле шестьдесят пять миллионов лез назад. — От волнения у Виктора Алексеевича перехватило дыхание и он закашлялся. Находка имеет огромную научную ценность! Она дороже всех исследований северной части пустыни!
Борис принес аппарат и сделал несколько снимков.
— А что это выглядывает из песка? — воскликнул он. Около скелета в песке виднелся какой-то круглый серый предмет.
— Несомненно, это — окаменелое яйцо ящера! — взволнованно пояснил Виктор Алексеевич, бросаясь к новой находке.
— Селебе! — Даукен коснулся рукой плеча Селевина. — Ехать надо. До реки шибко далеко, не дойдем до вечера. Что без воды будем делать?
— Да, да, конечно, пора!.. Но мы вернемся сюда, как только пополним запасы воды, вернемся и выкопаем скелет.
— Как же мы найдем это место, ведь наши следы занесет песком?
— А мы на бархане сигнал поставим.
После отъезда экспедиции около места стоянки осталась трепещущая на ветру белая простыня, крепко привязанная к кусту самого высокого саксаула.
Только после полудня белая точка на горизонте как будто стала растворятся в колеблющихся струях раскаленного воздуха.
Зоолог забеспокоился: «Найдем ли мы ящера? Простыню видно только километров за пять. Если даже уклониться немного в сторону…»
— Второй сигнал надо ставить, — прервал его мысли проводник. — Первый стал плохо виден.
— Да, да, конечно!..
«Как я сам не сообразил…» — подумал Селевин.
Вторую простыню прикрепили на вершине песчаного бархана к кусту тамариска. Спустя три часа позади осталась третья простыня. Ее было видно до самого вечера.
Сумерки наступили раньше, чем экспедиция добралась до реки. Пришлось ночевать без воды. Утром чуть свет тронулись дальше. Когда скрылась за горизонтом последняя простыня, далеко впереди блеснула река.
Верблюды сразу прибавили шаг, и через час все жадно пили, припав к быстрым струям реки.
Река в пустыне — это совсем не то, что обычная река. На ее берегах нет ни лугов с пышными травами, ни кустарников с певчими птицами. В нескольких метрах от берега уже ничто не напоминает о том, что находишься около реки. Она течет среди раскаленных барханов, с каждым километром делаясь все мельче и, наконец совсем теряется в песках.
Весь остаток дня отдыхали на берегу реки. К скелету ящера решили выехать завтра с рассветом, взяв с собой недельный запас воды.
Вечером все собрались у входа в палатку. Ужин был необыкновенный: уха из свежей рыбы! У запасливого Даукена оказались с собой рыболовные крючки, и они с Борисом без труда наловили сазанов.
— Не нравится мне, что сегодня песчанки не свистят, — мрачно сказал Кисанов, сплевывая мелкие рыбьи кости. — Как будто вымерли все.
— Да, действительно, — ответил Виктор Алексеевич, — обычно они бегают до самой темноты. Что это сегодня с ними?
— Погода переменится. Это верная примета.
— Но ведь закат сегодня такой же, как и вчера и вообще все эти дни, возразил Виктор Алексеевич.
Проводник ничего не ответил.
Улеглись сразу же после ужина. Под утро всех разбудил ураган. Палатку сорвало бешеным порывом ветра…
В утренних сумерках все бегали, кричали, хватали вещи, относили их под береговой обрыв и укрепляли арканами… Верблюды легли спинами к ветру. Через несколько минут все собрались под защитой берега и накрылись палаткой.
Песчаная буря свирепела с каждой минутой, вздымая на реке волны с белыми гребнями и обнажая дно на мелких местах. Из-под палатки невозможно было даже носа высунуть. Все скрылось в тучах песка и пыли. Песок скрипел на зубах, глаза слезились.
Ураган выл весь день и только ночью начал стихать. К утру яркое солнце осветило совершенно новый ландшафт: барханы изменили свои очертания.
Много вещей унесло в реку. Все утро ушло на приведение в порядок имущества и на сборы к походу. Участники экспедиции приуныли. Селевин не находил себе места.
«Конечно, наши простыни сорвало и унесло ураганом, — думал он, — как же мы найдем теперь ящера?»
Тронулись в путь. Виктор Алексеевич тревожно осматривал горизонт с вершин барханов, но нигде не было видно оставленных сигналов.
Прошло несколько часов. Верблюды медленно брели по сыпучему песку. Жара нарастала. Барханы закурились песчаной пылью.
— Вон! Вижу! — раздался громкий, радостный крик Бориса. Он показывал куда-то в сторону. Совсем недалеко, справа, на кусте тамариска, трепетал маленький обрывок простыни. Но этот первый сигнал оказался и последним. Трое суток экспедиция безрезультатно бродила по пустыне. Буря засыпала песком кустарник, а часть кустов вырвала и унесла прочь. Местность стала неузнаваемой.
Четвертый день прошел в таких же бесплодных поисках.
На расстоянии полутора переходов от реки к кусту тамариска были привязаны два полотенца, сшитые вместе. Решено было завтра с утра разъехаться от этого нового сигнала в разные стороны, чтобы искать скелет поодиночке.
— Но только предупреждаю, — строго сказал Селевин, — всем оставаться в пределах видимости сигнала. Это около семи километров в радиусе. Обыскав здесь все, мы перенесем завтра сигнал дальше. Ящера надо найти во что бы то ни стало!
С утра начались поиски.
Было около шести вечера, когда Селевин подъехал к гряде высоких барханов и поднялся на один из них. На горизонте едва виднелся белый сигнал у лагеря.
Виктор Алексеевич опустился с бархана к своему верблюду, уселся на него и потянул за повод. Животное медленно встало вместе с всадником. Селевин хотел повернуть к лагерю, но вдруг ясно увидел какую-то белую точку в противоположной стороне от лагеря. До нее было не менее пяти километров.
«Надо посмотреть, — решил Селевин, — успею еще до темноты. Может быть, это обрывок простыни. Обратно придется ехать ночью, но ничего верблюд сам найдет дорогу к лагерю».