Впереди справа вытянулся длинный тальниковый остров Чисонко, а через протоку слева желтел обрыв другого острова, на котором стояло родное стойбище Нярги.
Пиапон вышел на дорогу, проложенную женщинами, ездившими за дровами, полозья тяжелой нарты больше не резали отвердевший снег, они легко скользили по протоптанной дороге. Собака учуяла родное стойбище, узнала знакомые места и начала тянуть что было силы, шейный ремень давил горло, и она дышала тяжело, со свистом и хрипом.
— Митропан, переночуй у меня, утром пойдешь домой, — предложил Пиапон напарнику.
— Нет, Пиапон, осталось раз плюнуть, и я дома, — ответил Митрофан. — Да и не усну — рядом жена и дети. Сегодня я должен спать с женой. Соскучился по ней.
— Низовик усиливается, темно будет.
— Доберусь, Пиапон, обязательно доберусь.
— Как хочешь, Митропан.
Пиапон глядел на стойбище и все надеялся, что заметят его какие-нибудь мальчишки-шалопаи и побегут встречать. Как приятно, когда видишь бегущих к тебе ребятишек, хоть знаешь, что это не твои дети, а все же тепло и радостно становится. Хотя бы один мальчишка взглянул в его сторону, он бы сразу узнал охотников, он бы сейчас же поднял все стойбище!
— Митропан, как я не мог сразу сообразить, дурак! — воскликнул Пиапон уже на берегу стойбища. — Я тебе дам упряжку собак, и ты быстро, сидя на нартах, доедешь до Малмыжа. Как это сразу не сообразил! Пошли, пошли ко мне, пока будешь пить чай, я тебе соберу упряжку собак.
Пиапон стал подниматься домой, и только тут из дома выбежала Дярикта, без платка, в одном домашнем халате. За ней выскочила старшая дочь Хэсиктэкэн и, опережая мать, подбежала к отцу и бросилась на шею. Пиапон обнял ее, поцеловал и посадил верхом на нарту. Подошла Дярикта, ухватилась за ремень и стала помогать мужу.
— Отец Миры, дом наш опустел, лучше об этом сразу тебе сказать, — пробормотала Дярикта.
У Пиапона сжалось сердце от предчувствия беды.
— Договаривай, если начала, — сказал он.
— Средняя наша дочь умерла, десять дней назад умерла, — всхлипнула Дярикта. — По-всякому пыталась спасти, но не смогла.
«Дочка, маленькая Анга, умерла. Как же это так?»
Митрофан, увидев плакавшую Дярикту, догадался, что дома у Пиапона случилось несчастье.
— Пиапон, друг, что случилось? — спросил он.
— Средняя дочка умерла. Дярикта, не плачь, что же теперь делать. Согрей чай, напои Митропана.
Женщины соседних домов, увидев Пиапона, бежали к нему, расспрашивали о своих мужьях. Прибежали Майда, Исоака, Агоака.
— Ага, ты один вернулся? А где остальные? — спросила Агоака.
— Не один, а с Митропаном. Охотники большого дома в тайге.
— Ты разве не с ними был?
— И с ними жил, и отдельно — всюду жил.
Пиапон начал готовить упряжку для Митрофана. Женщины бросились помогать ему. Они же помогли разгрузить нарту, перетащить мясо в амбар. Митрофан выпил чаю, отдохнул.
— Пиапон, я тебя понимаю, потерять ребенка — это…
— Не говори, Митропан, умерла дочка… веселая была, умная. Что сделаешь.
— Да, не оживишь.
— Езжай, Митропан, темно станет — дорогу до разглядишь. Как доедешь, снимай с собак ошейники и отпускай, они сами прибегут домой.
— Ладно, отпущу.
Митрофан снял с нарты палку-правило, сел поудобнее.
— Митропан, у тебя есть снасти на калуг и осетров, ты будешь ими пользоваться?
— Не знаю, я, наверно, сразу почту примусь гонять.
— Рыболовные снасти в большом доме, а без отца их нельзя брать. Может, ты на время дашь снасть?
— Бери, чего зря будет лежать.
— Я приеду за ней. Калуг хочу ловить, хрящи буду торговцам продавать.
— Это тоже заработок. До свидания, Пиапон.
Митрофан прикрикнул на собак, те сорвались с места, понеслись вскачь. Пиапон смотрел вслед нарте и ловил себя на мысли, что тоже не против был бы, не заглядывая домой, уехать куда-нибудь подальше от родного стойбища.
В землянке собрались женщины, дети, они пришли пособолезновать, утешить Пиапона и разузнать что-либо о мужьях, детях. Пиапон молча поцеловал младшую дочурку Миру, разделся и закурил.
— Угощай гостей, — сказал он жене.
Женщины никогда не расспрашивают охотника, удачна была охота или нет: они не имеют такого права и поэтому ловят каждое слово таежника. Многие из них по лицам таежников, по их поведению довольно точно научились определять, сопутствовала их мужьям удача или обходила стороной.
Женщины молча курили, усевшись возле очага. Раннее возвращение Пиапона, смерть его дочери и еще нескольких детей в Нярги, повальная болезнь желудка у взрослых и у детей, плохой подледный лов рыбы — все это перемешалось в кучу и встревожило няргинских женщин: обыкновенно так начиналась страшная болезнь, уносившая половину стойбища, или весенний голод, тоже уносивший в могилу немало малолетних детей и старцев. До весны, до вскрытия рек и озер оставалось два месяца, что их ждет за эти два месяца? У каждой семьи еще есть запас юколы, но ее можно есть только тогда, когда от голода стягивает живот, потому что юкола не довялилась, ее замочило осенними дождями, и она вся покрылась налетом плесени. Если не будет ловиться рыба, многих детей ждет участь дочери Пиапона. У женщин маячил перед глазами высокий лабаз на краю села, где лежали детские трупики.