«Откуда ты появился?» — спрашивали ее глаза.
Пота видел, как крупные капли дождя безжалостно секли ее милое лицо, ветер хлестал по жгучим глазам, вода тонкой струйкой стекала с пухленького подбородка на расшитую грудь будничного халата. Пота выпрыгнул из оморочки и встал с ветреной стороны, прикрыв девушку, но дождь продолжал бить любимую по лицу, ветер трепал волосы, и в это время Поте, как никогда, захотелось быть высоким и широким, как кедр, чтобы заслонить ее собой.
— Я пантача свалил, — прошептал счастливый Пота, но тут же отскочил от девушки, услышав ядовитый голос Дярикты:
— Смотрите, смотрите, Идари даже братьев не встречает, все у оморочки Поты вьется.
— Тебе-то что, надо кому-то парню помочь, — резко перебил жену Пиапон.
Пока носили мясо к берестяной юрте — хомарану, — прошла гроза и выглянуло свежее, словно умытое дождем солнце. Охотники сняли халаты, отжали воду и повесили на кустах сушить. В это время приподнялась прикрывавшая вход в юрту камышовая циновка, и оттуда вылез отоспавшийся, бодрый Полокто. Увидев гору мяса, он осклабил зубы в улыбке:
— Удачная была охота, хорошо, что выше поднялись, остались бы со мной — ничего не увидели бы. Что встретили?
— Мы с Потой изюбрей встретили, а Дяпа — лося, — ответил Пиапон.
— Пантачи?
— Пантачи.
— Эй, женщины, один котел можно освободить, мясо варите, лучшие куски варите, — приказывал Полокто.
— Ты когда вернулся? — спросил Пиапон.
— Что мне там делать? Зверя нет, я на другое утро вернулся.
В сторонке от юрты кипели два широких чугунных котла, в них стояли свернутые трубы бересты, клубился пар, как из труб, русских железных лодок. А вокруг котлов, в травах, в кустарниках, белела, как лебяжий пух, берестяная мездра. Пиапон прикинул на глаз кучу отпаренной бересты и ту, которая отпаривалась, — выходило едва-едва на два летника-хомарана.
— Чем зря комаров там кормить, я решил бересты больше заготовить, — продолжал Полокто.
— Здесь всего на два летника хватит.
— Нам две юрты надо — мне и тебе.
— А как Дяпа? Он женился…
— Ничего, в старом проживет…
Пиапон подошел к куче отпаренной бересты, помял толстые желтые куски, они были мягкие, как лосиная кожа, средней обработки. Майда с Агоакой, обжигаясь, сняли с котла толстую берестяную трубку, и Пиапон на глаз определил, что береста недопрела, слишком груба и жестка и сразу же растрескается, как только начнут ставить юрту.
— Лучшая береста, сам снимал с деревьев, для твоего хомарана старался, — подмасливал Полокто.
— Может, мне ту кучу отдашь?
— Бери, если хочешь. Чего нам делить, мы в одном большом доме живем.
«Зачем я все время о нем плохо сужу? — подумал Пиапон. — И верно, в одном доме живем, все, что есть у нас, — все наше поровну».
— Береста никогда не бывает лишней, — сказал он вслух, — будем еще готовить.
Женщины, настороженно прислушивавшиеся к разговору братьев, согласно закивали головами: кому, как не им, больше всех нужна береста? Туески для ягод, матаха для разделанной рыбы и для отсеивания от ягод мусора, туески для храпения круп, соли и других продуктов, шкатулочки, коробки для белья, для тканей и различная посуда для еды — все это женщины готовят из бересты.
— Вот хорошо! Ага, мы еще дней десять проживем здесь! — воскликнула Идари, бросив быстрый взгляд в сторону беседовавшего с Калпе Поты.
А Исоака будто нечаянно прикоснулась к руке мужа и прошептала:
— Ты не ходи на охоту, отдай оморочку и ружье Калпе.
Дяпа, осчастливленный вниманием молодой жены, готов был остаться с ней хоть на весь год в глухой тайге, ни с кем не встречаться, только слушать ее птичье щебетанье и ощущать ее близость.
Еще десять дней мужчины и женщины бродили по тайге и снимали с деревьев бересту. Возле хомарана днем и ночью горел огонь под двумя черными котлами, свернувшаяся в трубы кора набухала от пара. Вечерами охотники уезжали на ближайшие озера и просиживали в карауле, откармливая голодных комаров до подъема солнца.
Пота остался с заготовителями, для виду собирал бересту, как и все охотники, выезжал на выслеживание зверей, но после вечерней зорьки возвращался на стан и просиживал возле котлов до утра, подбрасывая дрова в ненасытный огонь. Он несколько раз встречался с Идари, но не мог ей высказать свои сердечные чувства, потому что всегда с ними рядом не ко времени оказывалась Агоака, она уверяла, что приходит слушать сказки Поты.
«Дура, стал бы я сказки рассказывать, если бы не было тебя рядом», — сердился Пота, но все же начинал новые сказки, больше о том же молодце-баторе, который громил стойбища своих врагов, женился на их дочерях и на шаманках.