Полокто сидел возле Пиапона, он так пыхтел короткой трубкой, что лицо его совсем скрылось в табачном дыме.
«Должен вернуть, должен, — думал Полокто. — Не зверь же он, человек, отец, дед! Неужели не подумает о внуках!»
Полокто имел только ружье и острогу, к зимней охоте он не успел приготовиться: после путины ездил к невесте в Хулусэн, прожил там полмесяца и теперь надеялся только на великодушие отца.
Молодые охотники большого дома Дяпа, Калпе и Улуска, которого теперь всегда приглашали на совет мужчин, переживали за старших братьев, гадали, какое решение примет отец, и обдумывали, что они предпримут, если отец поступит несправедливо и не вернет братьям их охотничье снаряжение.
«Уйду к Пиапону, у него буду жить!» — храбрился Калпе, и от этой мысли у него мелко дрожали руки.
«Отец, будь справедливым! — мысленно умолял Дяпа. — Верни им снаряжение, если не вернешь, они еще больше разозлятся».
«Не зря молчит старик, сейчас должно что-то неприятное произойти», — думал Улуска, поеживаясь.
Слоистый сизый дым окутал охотников, скрывал их напряженные лица. Молчание продолжалось слишком долго.
— Зачем ты, отец, позвал меня? — наконец спросил Пиапон.
— На совет большого дома, — охотно ответил Баоса.
— Чего же тогда молчим? Дел у каждого много, а мы тут расселись.
— Об охоте надо поговорить, кто куда пойдет, какое место займет.
«Охотничье место!» — теперь только вспомнил Пиапон. Как он забыл об охотничьем месте, ведь он вышел из большого дома, следовательно, лишался участков большого дома. Охотничий участок — это главнее, чем порох и свинец, лыжи и самострелы. Если не будет участка, то где он будет ставить самострелы, где будет догонять, выслеживать зверей?
— Хочу знать, что решили отец Ойты и отец Миры, — продолжал Баоса. — С нами они или отдельно будут охотиться?
— Как же отдельно? Куда же мы отдельно? — заторопился Полокто. — У нас же ничего нет, все наше снаряжение находится в амбаре большого дома.
— Все, что находится в амбаре, это не ваше, вы вышли из большого дома, — жестко проговорил Баоса. — У вас ничего нет, а у большого дома все есть.
«Будет, отец, у нас тоже будет», — мелькнула мысль в голове Пиапона.
— Да, у большого дома все есть… — сказал он вслух. Баоса поднял голову, стараясь разглядеть лицо второго сына. — …даже долги торговцу, — закончил Пиапон.
— Задолжались мы, когда вы с нами жили, вместе ели муку, крупу.
— Я должен сообщить, отец, долг большого дома я но стал платить торговцу и не буду платить.
Дяпа сморщился, уныло уставился на Пиапона: «Ну зачем? Зачем ты себе же плохо делаешь, зачем злишь отца?» — говорили его глаза.
Полокто передернуло от слов Пиапона, он хотел уже наброситься на брата, но, случайно взглянув на отца и не заметив его возмущения, подумал: «Если Пиапон не платит долг большого дома, я тоже не буду платить. Это хорошо».
— Я больше других добывал пушнины, — продолжал Пиапон. — И я не должен никому.
— Не хочешь платить свою часть долга? — спросил Баоса.
— Какую часть? Ты что-то, отец, заговариваешься. Когда в большом доме долг делили на части?
— Теперь делим. Кету делили?
— Долг неделим. Я не буду платить, — твердо ответил Пиапон.
— Тогда я не хочу с тобой разговаривать, ты ничего из амбара большого дома не получишь. Отец Ойты, ты тоже не хочешь платить долг?
Полокто понял свою ошибку, ему надо было сразу возмутиться, обрушиться на Пиапона, но и сейчас не поздно исправить допущенную оплошность.
— Ты, отец Миры, негодяй! — закричал он. — Ты жил в большом доме, со всеми ел, пил. Ты всегда считался умным среди нас, где твой ум? Ты нечестный человек, ты негодяй! Нет, отец, я не отказываюсь платить долг, я буду платить. Я еще не потерял свою совесть…