Все эти три основные категории: тюркофилия и русофилия, сохранение идентичности и цивилизационное многообразие, а так же геополитическая альтернатива атлантистскму однополярному миру есть составляющие современного неоевразийства. Которое, в свою очередь, представляет собой развитие идей и тенденций, сложившихся в эмигрантской среде начала ХХ века после Октябрьской революции в России. Говоря о практической пользе евразийства, нельзя не отметить, что оно дает возможность формирования альтернативы для тех государств, которые не приемлют однополярную американскую глобализацию и отрицают западный путь развития. А это в абсолютных величинах большая часть человечества. Большинство людей не приемлет высокомерия Запада, который претендует на то, чтобы представлять собой истину в последней инстанции. Но когда нет иной цивилизационной альтернативы, то некому консолидировать это большинство. Россия, принимая евразийство, имеет возможность сплотить вокруг себя абсолютное большинство человечества. Это Китай, Индия, Иран, Арабский мир, Африка, Латинская Америка. Но, как не парадоксально, к этому альтернативному цивилизационому, антиамериканскому большинству в какой-то момент может примкнуть и Европа, которая всё больше тяготится американской доминацией. То есть принятие евразийской идеологии в качестве политического и геополитического инструментария, даёт явные преимущества всем, кто выступает на стороне многополярного проекта.
Русское многообразие и русский царь: что не понятно в Европе?
Описывая предпосылки недопонимания жителей Европы относительно ситуации в России («это то, что остаётся непонятным в Европе» — сказал он), Жан-Мишель Карре особо выделил момент формирования структуры российской власти, обратив внимание на некоторое, как он выразился, «смешение всего сразу»: С одной стороны, это русское православие, по определению неагрессивное, которое в России начинает как-то совмещаться с мусульманством, религией молодой, но агрессивной в некоторых проявлениях — с другой стороны. Из этого «совмещения» логически вытекает вопрос: в чём секрет устойчивости русской цивилизации и русского государства?
Для европейца, привыкшего за последние несколько столетий к унификации и нивелировке всего под один стандарт, такое сочетание действительно выглядит непонятным. А ответ вообще звучит как откровение. Секрет устойчивости именно в том, что русское государство как раз таки не осуществляет смешения культур, идентичностей, языков и конфессиональных проявлений. То есть, в отличие от западной цивилизации, не настаивает на перемешивании, ассимиляции, стирании идентичности, сохраняя всё многообразие или, как выражались первые евразийцы, — «цветущую сложность Евразии». Русский подход — это не синкретизм. Традиционный подход, — а именно Традиция лежит в основе евразийства, — это отрицание редуцирования всего к универсальному социальному стандарту, что свойственно как раз Западу в целом и Европе в частности. Реализующийся сегодня мондиалистский проект объединения в ЕС, — создание плавильного котла, в котором происходит уничтожение всего этнического, традиционного, самобытного, где происходит перемешивание культурного, языкового и религиозного многообразия народов Европы — убивает народы. В нём они перестают существовать как органические общности, превращаясь сначала в атомизированных индивидуумов, лишённых коллективной идентичности, а затем в бесполую биомассу. Вся европейская история последних столетий — это триумф lacite, «светскости», возведённой в абсолют, которая, в итоге, потерпела крах.
В тот момент, когда Европа народов превратилась в нынешний ЕС, она больше не смогла давать ответ на экзистенциальный запрос каждого конкретного человека: «В чём смысл моего существования? Где изначальная основа моего бытия? Зачем я живу, кто я, и какова моя миссия?» Ответа на Западе в целом, и в Европе в частности, больше нет. И это концептуальный тупик, в котором оказался современный Запад. Он лишил человека всякой органической идентичности, подменив её искусственными суррогатами, но тем самым, он лишил его смысла. Цивилизация Запада отняла у человека главное, что отличает его от животного, то есть Духа. В довершение, лишив человека ещё и души, одновременно со «смертью» Бога. «Бог умер». Ницше констатировал это как приговор Западу. Это есть итог развития европейской мысли, итог становления эпохи Модерна и результат её завершения — отрицание Традиции, выведение Бога за скобки и оставление на его месте субъектно-объектной пары. Европейский человек в какой-то момент остался один на один с природой и, избавившись от Бога, провозгласил свой разум, свой рассудок мерой всех вещей.