Через несколько минут Войный был у меня в кабинете. Как всегда, энергичный, подвижный и веселый.
— Я уже два дня скучаю без настоящей работы, — широко улыбнулся он.
— От моего поручения скучно не будет, — протянул я ему через стол дело Зарубы.
С первой же страницы Войный бросил дело на стол и отвернулся.
— Старьем заниматься? Оно у меня в горле стоит. Пустая затея. Два следователя по этому делу работали, бумаги вон сколько исписали. А какой толк? Зачем время тратить на пустое дело?
— Вновь поступило анонимное письмо. Речь идет об убийстве. А это очень серьезный сигнал, понимаете? — убеждал я Войного.
— Какое там убийство?! — Войный стоял на своем. — Мы своими руками перерыли весь двор Зарубы, а трупа не нашли. Свиней колхозных загоняли на ее усадьбу. Пустая затея.
Долго я убеждал Войного в том, что именно нам придется заняться этим старым, запущенным делом, и наконец выложил ему свои соображения, которые возникли у меня после ознакомления с материалами, показал план оперативно-следственных мероприятий, одобренный прокурором.
— Как же это мы забыли о детях Зарубы? — досадливо морщился Войный, и я понял: он уже приступил к делу.
— Это еще не все, — сообщил я ему. — В деле есть ярлык с датой: 3 марта 1945 года. Он может стать серьезной уликой. Но где его взяли, из дела пока не видно.
— Это ярлык от шинели железнодорожника, — объяснил мне Войный. — Он валялся под столом в квартире Зарубы, когда мы делали у нее обыск. Неужели в протоколе не записано?
— Нет, не записано, — ответил я. — Теперь по этому вопросу придется допросить в качестве свидетелей понятых и следователя, производившего обыск.
Обсудили мы с Войным, что и как будем делать, расследуя анонимку, наметили вопросы свидетелям. Степан Павлович многое подсказал мне, на многое открыл глаза.
Начать дело я все же решил с допроса подозреваемой.
Мария Заруба явилась ко мне в понедельник, в десять часов утра. Это была средних лет женщина, темноволосая, с обильной сединой.
Пригласив ее сесть, я спросил, знает ли она причину своего вызова в прокуратуру.
— Догадываюсь. По вопросу исчезновения моего первого мужа. Но сколько можно? Ведь уже не раз проверяли! — В голосе ее чувствовалась обида.
— Люди снова пишут письма. А раз пишут, мы должны проверять.
— Да что там люди! Их просто берет зависть, что ко мне мужчины липнут! Вот и пишут, — резко повысила голос Заруба.
Я попросил успокоиться и рассказать о своих детях: где они, как живут, пишут ли ей?
Заруба вскинула на меня настороженный взгляд и замешкалась с ответом.
— Дети живут хорошо. На полном государственном обеспечении. Пишут письма…
Услышав такой скупой ответ, я сразу понял, что о детях она почти ничего не знает, и не стал больше расспрашивать, сделав вид, что удовлетворен ответом.
— А то, что пишут о вашем муже, вы отрицаете? — задал я ей следующий вопрос.
— Не только отрицаю, а и категорически протестую против вызовов сюда, — возмутилась она. — Я женщина работящая, честная. Мне из-за вас стыдно людям на глаза показываться!
— Хорошо, — согласился я. — Больше вас вызывать не будем. Вот вам бланк протокола допроса, запишите сами все то, что рассказали, и подпишитесь.
Мне был нужен ее почерк.
— Я не умею красиво… — заерзала она на стуле. — Царапаю, как курица лапой, с ошибками.
— Ничего, пишите, как умеете. Оценки выставлять не будем, — пошутил я.
— Лучше вы запишите, а я подпишусь, — стояла на своем Заруба.
— Мне нужно срочно выйти, — тут же придумал я. — Меня вызывает прокурор. А вы пишите. — Захватив с собой бумаги, я вышел.
Попросив секретаря прокуратуры присматривать за Зарубой, я действительно направился к прокурору.
— Новости принес? — поинтересовался Григорий Иванович.
— Пока никаких, — ответил я и рассказал о своем эксперименте с Зарубой.
— Хитрая, — улыбнулся Григорий Иванович. — От старшего следователя облпрокуратуры Зинченко она увернулась, не стала писать протокол.
— Попытка не пытка… — отшучивался я. — Авось напишет-таки.
Ровно через полчаса я вошел в кабинет. Заруба, облокотившись на стол, писала. Завидев меня, сообщила:
— Сейчас заканчиваю.
— Вы не спешите, старайтесь ничего не упустить, излагайте подробнее, чтобы я лишний раз вас не тревожил, — успокаивал я ее.
— Вызывайте или не вызывайте, я все равно больше не приду, — решительно заявила Заруба.
Чтобы не испортить дело, я извинился, что вынужден отлучиться на пять минут к секретарю прокуратуры, и снова вышел.