Волна гнева снова захлестнула Шакала. Он почувствовал такую нечеловеческую ярость, что готов был отгрызть себе кулак, лишь бы дать ей выход. Глаза заволокла желтоватая пелена. Шакал с испугом осознал, что надвигается новый припадок, и повернулся к лестничному пролету, чтоб как можно быстрее унести отсюда ноги, но было уже поздно.
Ярость колотилась в груди, как стреноженный зверь, мутила разум, заставляла руки дрожать.
Шакал резко развернулся, схватился за дверную ручку и рванул дверь на себя.
Когда он ворвался в гостиную, домработница Марфа таращилась на дисплей мобильного телефона, близоруко сощурив глаза и пытаясь найти нужные кнопки. Увидев вернувшегося «гостя», она испуганно отшатнулась и открыла рот для крика, но сухой кулак Шакала одним ударом выбил из нее дух.
Затем Шакал повернулся к лежащей на кровати толстой старухе. Та смотрела на него расширившимися от ужаса глазами, судорожно подтянув к лицу края покрывала.
— Что, карга, денег захотела?
Зверь внутри Шакала вырвался наружу, и теперь уже не было никакой возможности загнать его обратно. Да Шакал и не пытался. Он шагнул к кровати, подхватив с тумбочки настольную лампу на медной подставке.
— Получи свои деньги!
Шакал размахнулся и ударил старуху лампой по голове. Он бил до тех нор, пока старуха не перестала дергаться и нe затихла. Затем швырнул разбитую лампу на кровать и перевел дух.
Ярость, подобно раскаленной лаве, захлестнувшая душу Шакала, постепенно остывала и отступала. Наконец он облегченно вздохнул. Припадок закончился.
Выехав со двора, Шакал достал из кармана мобильник и набрал номер.
— Виктор, это я.
— Я так и понял. Как все прошло?
— Мы не ошиблись. Это была она.
— Тебе удалось что-нибудь узнать?
— Да. Теперь я знаю имя его матери. Да и до отца, думаю, доберусь.
— Хорошие новости. Надеюсь, ты был паинькой?
— Конечно. — Шакал усмехнулся. — Ты ведь меня знаешь. Слушай, Виктор, тут нужно кое-что подчистить.
— О чем ты? — не понял Виктор.
— О двух больших кучах дерьма, — спокойно ответил Шакал. — Нужно от них избавиться.
— Что?.. Шакал, ты с ума сошел? Ты их…
— Да, — сухо сказал Шакал. — Я вынужден был это сделать.
— Черт! Я же просил тебя не пороть горячку!
— Я был спокоен.
— Ты снова вышел из себя?
— Говорю же тебе: я был спокоен.
— Слушай, Шакал, если твои приступы не прекра…
— Ты совсем меня нс слушаешь?! — заорал в трубку Шакал. — У меня не было никакого приступа! Я вынужден был это сделать! И хватит болтать. В квартире тебя ждут две кучи дерьма. И ты их уберешь.
Шакал отключил связь и убрал телефон в карман. В душе у него клокотал холодный огонь ярости. И эта ярость требовала выхода.
6
Шеринг сидел в кресле и угрюмо смотрел на Кремнёва. В руке он сжимал стакан с виски. Егор сидел в кресле напротив и насмешливо разглядывал Шеринга.
— Знали бы вы, как я ждал нашей встречи, сеньор Реверте, — сказал он. — Кстати, вы неплохо устроились.
Кремнёв обвел взглядом гостиную.
— Мебель, картины, серебряные безделушки… Дело снова пошло на лад, а?
Шеринг молча отхлебнул виски.
— И выглядишь неплохо, — продолжил Кремнёв. — Даже борода тебе идет.
Шеринг криво ухмыльнулся, допил виски и поставил пустой стакан на журнальный столик.
— Итак, — заговорил он, — вы меня нашли. Судя по вашему, осунувшемуся лицу, поиски стоили вам много нервов и здоровья. И что теперь?
— Теперь я просто доделаю работу, которую не сумел доделать год назад, — ответил Егор.
— Работу? — Шеринг облизнул мокрые губы и усмехнулся. — О какой работе вы говорите, Кремнёв? Я наводил справки: вы уволились из СВР и теперь действуете на свой страх и риск. Год назад вы упустили меня. — Шеринг пожал плечами. — Что ж, неудачи бывают у каждого. Вы хотели, чтобы я выступил на суде против «олигарха Соркина»? Я отдал вам папку с компроматом, и, насколько я знаю, этот сукин сын уже сидит. Зачем я вам?
— Год назад я получил конкретное и четкое задание: доставить тебя в Москву, — отчеканил Кремнёв. — Тогда у меня это не получилось. Пришло время исправлять ошибки.
Шеринг вздохнул:
— Боже, какая наивность. Вы, вероятно, думаете, что руководство СВР даст вам за меня медаль? Да они и имя мое позабыли. Вот уже год вы ведете свою маленькую, никому не нужную войну.
— Как каждый из нас, — сказал Егор.
Шеринг посмотрел на него в насмешливый прищур.