– А почему это с зеленым хаиром в школу нельзя? – вопрошал Павлючок, сидя в кожаном кресле в кабинете Андрея. – Ну почему?
– В принципе-то, конечно, это лишнее, – решил не топтать уж совсем славное российское учительство Андрей. – Школа не дискотека. Но с насилием и ножницами я тоже принципиально не согласен.
– Ага! Их трое на одного было!
– А что – директорша тоже участвовала? – уточнил Андрей.
– Ну, не знаю… Макс говорит – его так на раз-два заломали, что он не видел.
– Ты, Серега, уточни эту деталь у приятеля – это важно. А флешку с материалом Валентине Николаевне отдай – пусть перепишет. И не забывай текст на проверку ставить – вон сколько ошибок накашлял.
– Я сильно злой был. Сел прямо сразу, как узнал, и давай, и давай!
Павлючок изобразил, как он долбил по клавиатуре.
– Журналистская злость – это хорошо, от нее весь драйв, – сказал Андрей. – Но надо доводить дело до конца. Это тебе на будущее.
– Но вы это в газете напечатаете?
– Однозначно, – веско ответил Андрей. – Материал яркий.
– Яркий, да?
Андрей заметил, как дрогнули у Павлючка губы – он был польщен и обрадован.
«А что – может, и доведу я до ума этого бедолагу? Уж сколько времени на него не жалуются, не ловят, не отправляют куда следует… Или просто хитрее стал?»
– А ваще здорово вы здесь облохматились, – сказал Павлючок, покрутив головой.
– Да вот, свезло нам по-крупному. Ты сам-то вообще как? Как мамка, братишка?
– Да живы, нормально. Чего им сделается-то?
Ему стало скучно. Или хотелось пойти поделиться с кем-то новостью – он будет печататься в газете.
– Ладно, Серега, на сегодня свободен. Не забывай, приходи, приноси новости.
Андрей препоручил Анне выполнить ювелирную операцию – отредактировать павлючковский опус так, чтобы он не утерял «индивидуальный творческий почерк автора» даже после того, как будет очищен от таких перлов, как «преподы должны ответить за хомье».
Еще Андрей так и не смог уловить из контекста значение слова «голимый» и решил спросить у Павлючка в следующий раз. Подправленный Серегин материал Андрей снабдил послесловием, в котором приветствовал дебют молодого, талантливого журналиста.
«А пусть! Он же всю жизнь этот клочок бумаги хранить будет!..»
Когда Валя принесла на утверждение список свадебных гостей, Андрей искренне удивился обилию знакомых, появившихся у него за год с небольшим жизни в этом городе. И это не считая героев его статей! Поэтому их с Анной свадьбу было решено играть в самом большом зале города – златокольцовом «Интуристе». Родителям о предстоящем торжестве сообщить изустно и прямо Андрей не решился – послал по почте приглашения на открытке с голубками и розами. Понадеялся на отца, который мог и должен был взять на себя основной удар информационного взрыва.
Анна была счастлива – это было самое главное. Но почему-то она захотела надеть на венчание красное платье.
– А мы венчаться будем? – уточнил Андрей.
– Ну да, а как же иначе?
– Ладно, раз ты хочешь. А с чего красное? Ну, там кремовое, голубое – это понятно. Красное-то почему? – не слишком приятно удивился Андрей.
– Ну, белое только в первый раз надевают. Второй раз по православному обычаю должно быть красное, – неохотно объяснила Анна.
– А мне по фигу! – бранчливо заметил Андрей. – Я в первый раз женюсь! И пусть будет белое и такое все – пыф-пыф! Все в кружевах! И чтоб фата до полу!
– Хорошо, хорошо! – поспешно успокоила Анна. – Будет фата, будет!
– А-а, поняла, кто в доме хозяин? – развеселился Андрей, уразумев вдруг, что выглядит глупо: бегает по гостиной и размахивает руками.
– Поняла… И еще поняла, что ты будущий тиран и самодур.
– Почему будущий? – остановился Андрей посередине комнаты. – Я всегда такой был. Ты просто не замечала.
До позднего вечера они сидели в гостиной и сочиняли конкурсы и игры для гостей, воображая, что было бы, если бы Михал Юрич принял участие в соревновании по бегу в мешках или Костику достался бы фант на исполнение песни – еще в раннем детстве фотокор был чудовищно изуродован каким-то медведем-шатуном.
Все было так мирно, уютно и чудесно.
«Нет, я не тиран и не самодур, – засыпая, думал Андрей. – Я просто прирожденный мещанин и обыватель. Притворяюсь героем, а на самом деле!.. Тюфяк тюфяком».
Рядом тихо дышала уже заснувшая Анна, и Андрей чувствовал, что к его бедру прижимается ее теплый округлившийся животик.