Однако свой труд на них он не ценил ни капли. Принуждение Флетча к работам — это нарушение Женевской конвенции. Япошки даже гордились, что её не подписали. Любой, кто начинал жаловаться на нарушения, оказывался в аду, или даже хуже, чем в аду.
Судя по всему, телефонный провод, который тянули с холма и орудие, которое япошки собирались тут поставить, были захвачены у американцев. Они очень активно использовали всё, до чего могли дотянуться.
Разумеется, они укрепляли весь Оаху. Соединённые Штаты тоже вкладывали в оборону множество людских и материальных ресурсов, нагнали к Гавайям тучу кораблей. После чего, американцы решили, что ни у кого не хватит духу на них напасть. «И, вот, к чему это привело», — думал Флетч, откидывая очередной ком грунта.
Япошки подобными иллюзиями не страдали. Они прекрасно знали, что США хотят вернуть Гавайи обратно. Если американцы решатся высадиться на островах, им придётся биться за каждую пядь этой земли, пробиваться через заграждения, выстроенные их собственными соотечественниками. С каждым взмахом лопаты Флетч помогал укрепиться своим врагам.
Ощущать себя предателем ему не хотелось. Но и что с этим делать, он не знал. Если он перестанет делать то, что говорят япошки, те его убьют. И смерть его будет небыстрой, вроде удара ногой по голове. Они заставят его страдать так, что он и представить не сможет.
— Исоги![35] — выкрикнул стоявший рядом японский сержант. Как и все те, кто услышал команду, какое-то время Флетч и в самом деле работал чуть быстрее. Не нужно было оглядываться, чтобы выяснять, что длинноногий гад обращался именно к нему, он просто работал интенсивнее. Оглядываться означало, что ты чувствуешь за собой вину. Это, в свою очередь, позволяло найти япошкам повод тебя побить, если бы им вообще нужны были какие-то оправдания.
Через десять минут Флетч оглянулся. Япошка стоял спиной к пленным, широко расставив ноги, и мочился. Флетч сразу же замедлился. И не он единственный.
Одним из членов его отряда смертников был высокий парень с песчаного цвета волосами из Миссисипи по имени Клайд Ньюкомб.
— Господь всемогущий, — одними губами произнёс он, вытирая со лба пот грязным рукавом. — Теперь я понимаю, каково быть ниггером на хлопковых плантациях.
Флетч откинул очередной ком земли.
— Я бы всё сейчас отдал, чтобы стать ниггером на хлопковых плантациях, — сказал он. — Если только они будут на материке.
— Глядя на эту работу, я бы тоже не отказался, — сказал Ньюкомб. — И ни цента бы за это не попросил. Только я не об этом. Пока я не бросил винтовку и не сдался, со мной никто не обращался, как с ниггером. Для япошек мы просто грязь, причём, самая низкопробная.
— Значит, у вас на юге ниггеров считают грязью?
Флетчу не было до этого никакого дела, но разговоры помогали тянуть время, а это уже хорошо.
— Ты меня провоцируешь, — без злобы произнёс Ньюкомб. — Но, если без шуток, ниггеры должны знать, кто главный. Если этого не делать, они быстро начинают думать, что ничем не отличаются от белых.
— Типа, как гавайские япошки начали думать, что они хоули? — поинтересовался Флетч.
Белые на Гавайях не линчевали местных японцев, как поступали с неграми в Миссисипи. Они пользовались иными, не такими жестокими способами, указать им на своё место. Но даже если так, сейчас они все расплачивались за свои дела. Если бы с японцами обращались лучше, с оккупантами сотрудничало бы меньше народу.
Клайд Ньюкомб весело посмотрел на Флетча.
— Ну, да, только ниггеры, на самом деле, ниже нас.
Флетч не стал развивать эту тему. Какой смысл? Ньюкомб, очевидно, многого не понимал, даже не осознавал, что что-то не понимает. «И мы должны были победить в этой войне? Святый боже!». Неужели и среди япошек есть такие же олухи, как Ньюкомб? Наверное, есть. Если горячие головы с одной стороны не перебьют точно таких же с другой, нас всех ждут крупные неприятности.
Очередная горсть земли оказалась на лопате, за ней ещё одна, и ещё. Скоро сержант снова начнёт требовать от пленных торопиться. И они поторопятся… какое-то время, пока он снова не отвернётся. Даже если Ньюкомб никогда не вынимал собственной головы из задницы, таково было правило хлопковых плантаций, правда, тех, что существовали во времена рабства ещё до Гражданской войны. Никто не работал активней, чем должен был.