И он наслаждался каждым этим мгновением.
Хоули тоже кланялись ему, словно он был старшим офицером. Вероятно, они тоже хотели попросить о некоторых услугах, но проблема в том, что Хиро не понимал по-английски, а среди хоули практически никто не говорил по-японски. И всё же уважение со стороны тех, кто ещё совсем недавно воротил нос не только от него, а вообще от японцев, ударяло в голову посильнее самого крепкого сакэ.
Единственные, кто, мягко говоря, не радовались переменам в его жизни, так это сыновья. Хироси и Кензо вели себя так, словно ничего не произошло, либо им хотелось, чтобы всё оставалось, как прежде. Однажды, когда они вышли в море на «Осима-мару» и никто не мог их услышать, Кензо спросил:
— Отец, почему ты не можешь вести себя тихо, как все остальные?
— Что это значит? — в свою очередь спросил Хиро и тут же добавил: — Это всё из-за того, что в тебе ещё много гнилых зёрен.
— Ты считаешь, что хорошо, что американцы ушли, — сказал Кензо. — Считаешь, что можешь обзывать их, как твоей душе угодно. Но они никуда не делись. Нынче они топят всё больше и больше кораблей. Их самолёты прилетают всё чаще и чаще. Куда ты пойдёшь, когда они вернутся? Ты окажешься по самые уши в неприятностях.
— Они вернулись на материк.
Для Хиро американский материк был так же далеко, как луна.
— Как они сюда вернутся? Думаешь, я боюсь этих страшилок? Подумай ещё раз.
— Это не страшилки, отец, — поддержал брата Хироси. — Это реальность.
Говорил он с мрачным осуждением, которого Хиро не смог не заметить, как бы ни пытался.
— О, конечно! — Старик всё ещё старался высмеять сыновей. — И вы, разумеется, с ними разговаривали, и они поделились с вами своими планами.
Сыновья ничего не ответили. Они лишь переглянулись. Ветер переменился. Хиро автоматически занялся снастями. Хироси, точно также, автоматически, переложил руль немного на левый борт. Они с Кензо стали отличными мореходами, хоть и влюбились по уши в свою Америку.
В одном они точно были правы: американцы никуда не делись. Хиро думал, что они ушли. После той взбучки, что устроили им японцы, разве не логично было бы отступить и сдаться? Очевидно, нет. Над Гонолулу и Перл Харбором летали гидросамолёты, сбрасывали бомбы и улетали под покровом ночи. Из глубин моря всплывали подводные лодки, выпускали из палубного орудия несколько снарядов и скрывались. Либо не всплывали, а торпедировали японские суда и всё равно исчезали.
Пару раз японцам удавалось потопить американские подлодки. Радио и газеты трубили об этих случаях на весь свет. Хироси ехидно заметил, что если бы их топили чаще, шуму было бы меньше. Сам Хиро до этой мысли не додумался, и ему было жаль, что она пришла на ум сыну. Смысла в этих словах было больше, чем хотелось.
Неужели, ками[49] в дурном настроении? Если так, за «Осима-мару» присматривал добрый дух. Пока Хиро размышлял о том, что планировали делать японцы, Кензо сказал:
— Кажется, русские надавали Гитлеру по шеям.
Японоязычные газеты, которые только и мог читать Хиро, старательно обходили эту новость стороной, но даже они не могли отрицать того непреложного факта, что немецкая армия вошла в Сталинград, ввязалась в тяжелейшие бои и проиграла. Хиро попытался отмахнуться от этих слов и даже нанес ответный укол:
— У Гитлера своя война, а у нас — своя. Видали, как наши бомбардировщики снова налетели на Австралию? Хоули получили по заслугам.
— «Наши бомбардировщики»? — переспросил Кензо и помотал головой. — Прости, отец, но они не мои.
— Ты тоже японец, — зло произнёс Хиро.
— Я выгляжу, как ты. И тоже говорю по-японски, — ответил на это младший сын. — Но я говорю и по-английски. Я родился в Америке. И я рад, что родился в Америке.
— Это тебе та глупая белая девка в уши надула, — сказал Хиро.
Кензо взглянул на отца исподлобья.
— Элси не глупая. Она самая неглупая девушка, что я видел.
— Я с белой девушкой не встречаюсь, но согласен с Кензо, — сказал Хироси.
Хиро принялся притягивать паруса. Сыновья просто не желают прислушиваться к голосу разума. Жизнь среди американцев научила их одному: не уважать собственных родителей, как их уважают в Японии. Вместе с женой они сделали всё, что были должны, однако Америка разрушила все их труды до основания.
— Вы даже не понимаете, насколько же нам всем повезло, что мы вновь стали подданными Императора, — сказал Хиро.