Несколько секунд адмирал подавленно молчал, потом вздохнул и выпрямился.
— Святой отец, вы знали отца Джейн?
— Да, я неплохо знал его. Впрочем, почему знал? Ведь он жив…
— Простите, мой английский иногда слишком корявый. Но суть в другом: Вы сможете его узнать?
— Разумеется. А для чего это?
— Когда Джейн собирается отправиться за отцом? — вопросом на вопрос ответил Волков.
— Корабль в Тунис уходит через месяц, они с Бертрамом…
— Бертрам — это лажа, старая развалина, — махнул рукой Волков. — Но за месяц, я думаю, можно сделать так, чтобы им не пришлось ехать.
— Каким образом?
— Мы с вами поедем туда сами.
Несколько секунд отец Ричард переваривал услышанное, а потом спросил, не считает ли сам Волков эти слова оговоркой? Волков так не считал.
Тогда отец Ричард популярно объяснил ему, что, во-первых, ближайшее судно отходит через месяц и это именно тот корабль, на котором отправятся Джейн с Бертрамом, а во-вторых, такой поход отнимет куда больше времени.
— Скажите, святой отец, Джейн рассказала вам о «Громобое»? Да не мнитесь вы, не мнитесь. — Волков широко улыбнулся, от чего шрамы на его лице стали еще страшнее и, вдобавок, заболели. — Вы, конечно, дали слово не говорить мне о том, что она проболталась, но почти все женщины имеют одну особенность — им надо время от времени выговориться, и в этом Джейн не исключение. А вы ее старый наставник. И в вопросах веры, и в образовании. Так?
Отец Ричард кивнул.
— Ну вот и замечательно. То, что она рассказала, вы приняли за сказку. Так?
Отец Ричард снова кивнул.
— Это не сказка, — печально улыбнулся адмирал. — Или, во всяком случае, не все сказка. Этот корабль существует, и мы можем воспользоваться им и разом решить все проблемы. Согласны?
— Да, я рискну, — пожилой, священник вдруг как-то сразу выпрямился, стал выше ростом. — В конце концов, живем мы только один раз.
— Тогда собирайтесь. У вас есть пол часа.
— Но Джейн вернется только к вечеру…
— Мы идем вдвоем, святой отец. Вдвоем, если вы не поняли этого сразу. Это — дело для настоящих мужчин, а ведь мы с вами мужчины, правда? Джейн остается с матерью, а мы идем… — Волков на миг застыл, будто о чем-то задумываясь или что-то вспоминая, и тихонько пропел: — Там, среди пампасов, бегают бизоны… Ладно, жду вас внизу.
Уже на мостике «Громобоя», полной грудью вдыхая соленый ветер, Волков подумал, что зря это он так, но священник перебил его мысли.
— Я не представляю, адмирал: если у вас были такие корабли, как кто-нибудь мог представлять для вас опасность? Как вас смогли победить?
— У наших врагов они тоже были. Правда, они были хуже, но зато и было их куда как побольше. Ничего, святой отец. Прорвемся!..
Гуссейн смотрел на сидящего напротив человека со страхом. Вообще-то страх уже давно был для него чувством непривычным — он привык, чтобы другие трепетали перед ним, самым богатым и самым влиятельным купцом в Тунисе. Однако перед этим человеком у него всегда тряслись поджилки — он прекрасно знал, какая мощь стоит за спиной адмирала Волкова (в конце концов, благодаря ей они и познакомились — Волков подобрал Гуссейна из воды после того, как на куски разнес фрегат, на котором плыл небогатый тогда купец Гуссейн). А главное, купец знал — этот человек никогда не боялся и не побоится пустить свою огневую мощь в ход, хотя бы и для того, чтобы уничтожить не нравящегося ему человека.
Правда, с момента последней встречи (а виделись они, надо сказать, весьма редко) адмирал изменился — он похудел, и похудел очень сильно. В огненно-рыжих волосах седины стало уже больше, чем меди. Лицо адмирала было изуродовано, как будто его хозяин побывал в мясорубке. Но главное — глаза. Раньше они были вполне человеческие, разве что излишне спокойные. Теперь это были глаза мертвого человека — ничего не выражающие, потухшие, лишенные каких-либо эмоций. И от этого было еще страшнее.
Человек с такими глазами способен на все, и Гуссейн понимал это очень хорошо. Такие глаза он видел у палачей: им скажешь убить — убьют, скажешь покалечить — покалечат. И при этом ни ненависти, ни любопытства, ничего. Работа у них такая.
Все же он нашел в себе силы улыбнуться. За годы знакомства он убедился, что его патрон не только не обижается на шутки в свой адрес, но и поощряет их. Ну, нравится ему это. Потому, будучи человеком рисковым, Гуссейн спросил: