Правительство умело подталкивает лидера социалистов к компромиссу, призвав на политическое поле несколько менее крупных, но тоже именитых социалистических групп. В частности, в Испанию пускают Историческую социалистическую рабочую партию — то самое руководство социалистов в эмиграции, которое Гонсалес успешно сместил четыре года назад на съезде в Тулузе. Есть еще Народная социалистическая партия Энрике Тьерно Гальвана, популярного у столичной интеллигенции политика-интеллектуала. Однопартийцы Гонсалеса понимают: если они бойкотируют реформу и будущие выборы, их место попытаются занять другие социалисты. Гонсалес укрощает самых несговорчивых в партийных рядах и дает понять, что его партия будет участвовать в выборах следующим летом.
Социалисты почти уверены, что будут участвовать в выборах, а коммунисты — что власть сделает все, чтобы их не допустить. Летом и осенью 1976 г. Суарес встречается лично с представителями почти всех партий и направлений, кроме коммунистов. С их лидером Сантьяго Каррильо премьер и король пока общаются через посредников и пытаются донести одну и ту же мысль: потерпите, не мешайте транзиту, когда перейдем, будет легче вас легализовать, преждевременная легализация коммунистов может сорвать переход к демократии.
Но Каррильо не хочет, чтобы к демократии переходили без него, чтобы он, когда-то надеявшийся задавать тон демократического транзита, быть среди лидеров первого свободного парламента и правительства, смотрел на рождение свободной Испании со стороны, в то время как его законное место будут занимать другие левые, вроде обновленной Социалистической рабочей партии во главе с молодым, ничем не проявившим себя Фелипе Гонсалесом. Отношения Каррильо и Гонсалеса в оппозиции напоминают отношения Фраги и Суареса в лагере франкистов-реформаторов. Каррильо — заслуженный борец с режимом, боец, эмигрант и подпольщик, знаменитый оппозиционер с 40-летним стажем. Он столько же в оппозиции, сколько Франко у власти, и даже дольше, и вдруг его место лидера главной оппозиционной силы — участницы демократического транзита занимает молодой, не нюхавший пороху провинциал из Андалусии Фелипе Гонсалес.
Стратегия лидера коммунистов Сантьяго Каррильо состоит в том, чтобы принудить правительство к прямым переговорам и в конечном счете легализовать партию к выборам. У Каррильо есть ресурс: легитимность. Компартия — самая гонимая, самая авторитетная, самая последовательная оппозиционная сила, и при этом самая многочисленная — числом членов она превосходит даже партию власти. Из всех политических сил Франко больше всего ненавидел и преследовал коммунистов, значит, теперь им принадлежит моральное право оценивать подлинность демократического транзита. Нельзя утверждать, что страна уже не живет при режиме Франко, если политическая сила, которую тот ненавидел больше всего, по-прежнему нелегальна.
Опираясь на заработанную в гонениях легитимность, Каррильо начинает выводить партию из подполья, не дожидаясь договоренностей с властями. На глазах у всех он устраивает проверки, выполняет ли власть собственные демократические обещания: «Мы, запрещенная, ненавистная вам партия, будем действовать не как подпольщики, а открыто, у всех на виду, — как бы говорит он. — Вам придется с этим смириться или скатиться в репрессии».
В конце июля Каррильо собирает в Риме открытый пленум своей партии. Открытый — значит такой, где никто не прячется и не маскируется. Репортажи с него ведут испанские СМИ. Теперь руководство запрещенной партии известно всем: хотите — арестовывайте, хоть прямо на границе по возвращении в страну. Испанское общество с изумлением узнает, что многие известные интеллектуалы и лидеры рабочего движения, знаменитости, которыми гордится страна — ученые, журналисты, писатели, режиссеры, актеры, — члены и даже функционеры коммунистической партии. Но открытый пленум — это и способ предложить власти компромисс: мы больше не подпольщики, вы знаете каждого из нас, значит, мы не собираемся, как баскские националисты, прибегать к политическому насилию и устраивать революцию.
На том же пленуме Каррильо подтверждает: компартия будет играть по правилам буржуазной демократии. Это послание не только Суаресу и королю, но и своим: многие соратники рвутся довоевать гражданскую войну, восстановить справедливость и наказать виновных. Сторонникам справедливости любой ценой твердо заявляют: вы не революционеры, вы теперь политики и будущие парламентарии, возможно, вашим врагам придется сидеть не на скамье подсудимых, а на одной с вами скамье в парламенте.