В обмен на легализацию до выборов Каррильо обещает объявить реформу Суареса подлинно демократической, официально признать монархию в Испании, новые монархические флаг и герб, конструктивно посредничать между правительством и независимыми профсоюзами — иначе говоря, не разжигать страсти, а сдерживать забастовочное движение в сложный переходный период. Партия уже изменила свой устав нужным образом. Это важно, ведь в прошлом году Суарес обещал военным, что легализация компартии невозможна именно «с таким уставом». Собеседники разъезжаются в ночи поодиночке. Суарес не дал никаких обещаний, но ясно, что важнейший шаг к легализации коммунистов сделан.
Суарес и Каррильо даже нравятся друг другу, и не просто нравятся. Это начало долгой парадоксальной дружбы. Несмотря на то что они представляют противоположные полюса гражданской войны и разные поколения, их многое связывает. Оба профессиональные партийные аппаратчики, которые сделали карьеру внутри авторитарных партий, ориентированных на построение недемократических государств, в одном случае правого, в другом — левого. И оба — неофиты демократии, которые отказались ради нее от авторитарных проектов своих партий. Наконец, оба чувствуют, что в их руках — в руках лидеров последнего франкистского правительства и самой ненавистной Франко партии — находятся ключи от национального примирения. Суарес рассказывает об итогах встречи королю и главе кортесов Миранде. Миранда не приветствует легализацию компартии, зато король не возражает. У него ведь уже были свои контакты с Каррильо через Чаушеску, а до этого через племянника самого Франко.
Навстречу Суаресу идут не только испанские коммунисты, но и советские, несмотря на то что с испанскими у них принципиальные разногласия. После того как в Москве поверили, что испанская монархия полезна, а режим может быть изменен усилиями реформаторского крыла номенклатуры, СССР выступает за немедленное восстановление дипломатических отношений с Испанией, не дожидаясь победы прогрессивных сил. Раньше предполагалось, что СССР восстановит отношения с Мадридом только после того, как режим падет, франкисты будут изгнаны из правительства и к власти придет оппозиция. Казалось, что режим не сможет изменить себя сам, но ровно это и происходит.
Дипломатические отношения между СССР и Испанией восстановлены 9 февраля 1977 г. — до выборов, без легализации компартии и не с республиканцами, которые триумфально вернулись в Мадрид, а с преемниками Франко. «Это было правильное решение — не ждать победы левых, а принять реальность как есть», — говорит работавший тогда в Мадриде Игорь Иванов.
Испанскому правительству, чтобы окончательно вывести страну из изоляции, тоже необходим Советский Союз как один из полюсов двуполярного мира. «Отношения с Советским Союзом воспринимались как фактор признания политической трансформации Испании, которая собирается войти в общество цивилизованных государств, — объясняет Иванов. — Экономически это было не очень важно, но признание Советским Союзом должно было стать поворотной точкой в окончательном разрыве с франкистским прошлым и символизировать начало нового этапа». То есть отношения с Советским Союзом были для Суареса во внешней политике тем же, чем отношения с собственными коммунистами во внутренней: источником легитимации, подтверждением подлинности демократического транзита и ключом к примирению.
Ранг Сергея Богомолова, который на должности заместителя торгпреда представлял политические интересы СССР, повышен до посла. В Москву первым испанским послом едет Хуан Антонио Самаранч, председатель Провинциального совета Барселоны и Национального олимпийского комитета. Когда после советского вторжения в Афганистан западные страны потребуют бойкотировать московскую Олимпиаду, франкист Самаранч, которого накануне избрали председателем Международного олимпийского комитета, сделает все, что в его силах, чтобы западные спортсмены поехали в столицу идеологического врага.
Каррильо не предает гласности встречу с Суаресом, как боялись ее противники, и честно хранит тайну. Но, верный своей линии принуждения к легализации, он ставит власть перед свершившимся фактом иначе. 3 марта 1977 г. глава компартии, которая все еще запрещена, проводит в Мадриде двухдневный европейский коммунистический саммит. На него приезжают лидеры двух самых влиятельных компартий Западной Европы: Жорж Марше из Франции и Энрико Берлингуэр из Италии, которые вместе с Каррильо за год до этого выступили с доктриной еврокоммунизма. Формально это встреча частных лиц, но она проходит в окружении множества журналистов.