Так завершается переворот, составленный из трех разных переворотов. Опьяненный успехом от легкого захвата парламента со всеми министрами и депутатами и той высотой политического могущества, на которой он оказался, Техеро, сам того не осознавая, предпочел собственную авантюру — свой жесткий переворот — победе общего мягкого переворота, чьей первой ступенью он был призвать стать. Напоследок Армада пытается пугать его штурмом здания, а Техеро в случае штурма угрожает гибелью депутатов и министров. Оба выходят во дворик и, не прощаясь, расходятся. Армада бормочет: «Он сумасшедший, абсолютно сумасшедший».
Армада покидает здание в 1:35 ночи 24 февраля. Ровно за пять минут до этого в эфир выпускают телевизионное обращение Хуана Карлоса, которое записали во дворце Сарсуэла на две кассеты и доставили их в студию разными маршрутами. Король появляется на экране в военной форме. Он просит граждан сохранять спокойствие и читает приказ, который отправил в военные округа: «Приказываю принять все меры для поддержания конституционного порядка… Корона, символ преемственности и единства родины, не может мириться с какой-либо разновидностью действий или поведения людей, считающих возможным силой прервать демократические процедуры, предписанные Конституцией, за которую испанский народ проголосовал на референдуме».
Замысел путчистов состоял не в том, чтобы устранить короля, — это прямое нарушение военной присяги и даже воли Франко, а в том, чтобы разделить монархию и демократию и навязать королю и стране авторитарное правление в новой упаковке. Король, подчеркнуто объединив в своем выступлении монархию и демократию, лишает мятежников главного источника легитимности в их собственных глазах и в мнении общества.
Обращение короля к нации считают концом переворота, но это не так. Оно завершило «хирургический» переворот Армады и монархический Миланса. Но классический военный переворот Техеро еще не закончился. Политическая операция, первой ступенью которой был его переворот, рухнула, но сама первая ступень продолжала движение как самостоятельный снаряд. «Хирургический» переворот должен был, использовав авторитет короля, объединить армию против демократии Суареса. Теперь, когда король высказался в пользу демократии, появился шанс расколоть армию и поднять ее самый заносчивый, самый авторитарный сектор против коронованной демократии за классическую военную диктатуру.
Кажется, что-то похожее происходит. Почти сразу после того как Армада покинул здание парламента и закончилась трансляция речи короля, из расположения дивизии Брунете выдвинулась колонна в составе 14 армейских лендроверов с сотней солдат под командованием майора Пардо Занкады, того самого, который был координатором переворота в дивизии Брунете, ее связным с генералом Милансом в Валенсии. Колонна проходит прозрачный призрачный кордон у парламента и присоединяется к захватчикам здания.
Майор Занкада надеется, что его примеру последуют другие гордые и непримиримые армейцы. Как и подполковник Техеро, он своего рода благородный идеалист. Остаток ночи он проводит, обзванивая сослуживцев и других знакомых офицеров с предложением присоединиться к перевороту, и получает разные ответы, от уклончивых отказов до почти согласия: «Еще немного, и мы с вами, ждите».
Хотя два танковых полка были готовы выступить, ни одна часть так и не последовала за Занкадой, так же как ни один генерал-капитан не присоединился к Милансу. Даже газета «бункера» El Alcazar уклонилась от просьбы Занкады разместить манифест путчистов в своем утреннем выпуске, а консервативное Radio Voz (Радио «Голос»), сославшись на технические трудности, не передало его в эфир. Впрочем, даже самые реакционные политики «бункера» не были в курсе деталей переворота, который организаторы считали делом высшей касты силовиков.
С Милансом, находящимся в Валенсии, король в эту ночь разговаривает трижды. Вскоре после неудачных переговоров Занкады с сослуживцами король вновь требует от Миланса вернуть войска в казармы и возлагает на него и путчистов всю ответственность за возможную гражданскую войну. И все же прибытие Занкады в парламент задержало сдачу Миланса. Герою обороны толедского алькасара, самому популярному генералу в среде армейских гордецов, было неудобно бросить младших по званию соратников по вооруженному выступлению.
Миланс знает, что его собственный монархический переворот проигран, но остается у себя в штабе в Валенсии, словно бы надеясь на какой-то новый поворот событий, и даже грозит стрелять, когда его пытаются взять под арест. Лишь под утро он в последний раз звонит Занкаде и сообщает, что вернул войска в казармы и отменил чрезвычайное положение в Валенсии.