Судьбы либерально мыслящих представителей авторитарной номенклатуры схожи. В те же годы в Португалии профессор Марселу Каэтану из правой руки и потенциального преемника Салазара превратился во внутреннего критика режима и «разрешенного оппозиционера». Из-за разногласий с вождем и под давлением консерваторов он покинул все важные правительственные посты и в 1958 г. стал ректором Лиссабонского университета. Но и с этой должности Каэтану ушел в 1962 г. после того, как полиция жестоко разогнала студенческие демонстрации. Их причиной, как и в Мадриде, было то, что Салазар попытался запретить независимые студенческие союзы. К концу 1960-х в молодежных секциях правящего Национального союза Португалии было всего несколько десятков человек, но отказать в карьерном росте детям отечественной элиты, которые не хотели состоять в местном национал-консервативном «комсомоле», режим не имел никакой возможности.
Авторитетные перебежчики из номенклатуры, сохранившие связи в правящих кругах, играли роль моста между властью и всевозможной оппозицией — от либеральных, социал-демократических и христианско-демократических групп внутри страны до социалистов и даже коммунистов в подполье и эмиграции. Франко противопоставлял свою Испанию с частной собственностью и свободой предпринимательства коммунистическим диктатурам. Поэтому формально режим не мог запретить частным собственникам издавать газеты и журналы и открывать коммерческие радиостанции, а телевидение в те годы везде было государственным.
После того как министр печати Фрага в 1966 г. убедил Франко отменить предварительную цензуру, в Испании появилось еще несколько легальных островков относительной свободы слова. Вслед за «Тетрадями диалога» Руис-Хименеса начала выходить газета El Triunfo («Триумф»), в которой стали появляться статьи на запретные прежде темы: о смертной казни, о разводах, о политических реформах.
Христианский журнал Ya, выходивший под крышей католической церкви, превратился в издание, в котором аккуратно обсуждалась будущая либерализация. В нем под коллективным псевдонимом Tácito («Тацит») группа интеллектуалов, журналистов и просвещенных функционеров публиковала статьи реформаторского направления.
В 1966 г. газету Madrid возглавил представитель «Опус Деи» Рафаэль Кальво Серер. С этого момента газета превратилась в орган апертуристов — сторонников реформирования режима изнутри. В начале 1970-х, после того как власти закрыли газету, роль главного органа реформаторов перехватил иллюстрированный журнал Cambio 16 («Перемены 16»), названный по числу совладельцев. По форме это был испанский Newsweek, по содержанию — площадка для дискуссий о постепенной демократизации страны. А консервативная газета АВС еще с конца 1940-х оппонировала с монархических позиций самым непримиримым и агрессивным фалангистам.
«В условиях отсутствия легальных партий эти журналы превратились в рупор групп и течений либерально-буржуазной оппозиции», — пишет в справке, составленной для советского МИД под конец жизни Франко, молодой советский дипломат Игорь Иванов, будущий российский министр иностранных дел. И сопоставляет тиражи. У самой читаемой ежедневной частной газеты La Vanguardia Española («принадлежит семейству магната Годо, представляет интересы крупной каталонской буржуазии») тираж 222 000 экземпляров, у монархической ABC — 200 000, у католического Ya — 150 000, в то время как тираж газеты Arriba (официального органа правящего Национального движения) сократился с 57 000 в 1940-е гг. до 16 000 в начале 1970-х.
Всего в последние годы режима в стране выходило 72 частных издания. Трибунал общественного порядка и другие суды время от времени штрафовали частные журналы и газеты или приостанавливали их выпуск, иногда конфисковывали тиражи, но каждый раз это приводило только к росту продаж и увеличению количества подписчиков.
Относительно независимые частные издания имели преданных читателей и покровителей не только в деловых и университетских кругах, но и среди деятелей режима. Государство терпело эти очаги свободы слова не только для того, чтобы не загонять всю политическую и общественную дискуссию в подполье, но и потому, что многие представители номенклатуры не были догматиками и хотели противопоставить реакционным изданиям «бункера» умеренно прогрессивные. Если бы режим решил закрыть все частные газеты разом, он оставил бы без прессы не своих врагов, а вполне лояльных граждан и большинство собственных функционеров. Бывают режимы, которые на это решаются, но испанский остановился на пороге.