— Игрейн?
— Хмм?
— Почти утонувшие? Да? Мне становится лучше быстрее, чем я думала.
— Молчи и иди.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
— Из всех возможных планов, — рычала Игрейн, выглядывая из-за угла темной улицы на их хорошо озаренное место назначения, — этот именно в стиле Виддершинс.
— Ох. Спасибо!
— Это не был комплимент!
— Думаешь? — Шинс шмыгнула. — Ты просто не знаешь. Никто так не планирует, как я!
— С этим я согласна.
Виддершинс нахмурилась, отгоняя ранних мух от засыхающих пятен крови, что выглядывали из-под плаща Ренарда.
— Слушай, — не в первый раз объяснила она, — это идеально. Он может даже не быть в Давиллоне! У его семьи тут нет интересов, и когда ситуация ухудшилась… Но я уверена, что за место ухаживают. Он не захочет вернуться в бардак, да? Там должно быть пусто, и никто не подумает искать нас там!
— Потому что мы не пройдем до двери, нас остановят и допросят! Я в пыли и паутине из туннеля, а ты выглядишь как ходячее сырое филе.
Девушка выпрямилась с гордостью, а потом обмякла, кривясь, когда задела раны.
— Я уже попадала туда! — возразила она.
— Угу. Через главный вход?
— Ну, нет…
— И ты сможешь лазать сейчас по стенам?
— О, хватит! — возмутилась Шинс. — Нам нужно отвлечение.
— Хм. Хорошо. Ты отдашь мне плащ, чтобы раны было видно, а потом упадешь на улице. Все соберутся вокруг тебя…
— И?
Игрейн беспомощно пожала плечами.
— Я уйду.
Виддершинс сказала Ольгуну, а не жрице:
— Как ты фыркаешь без носа? — а потом громче. — Милый план.
— Я подумала, что в нем есть очарование.
— Можно, — спросила Шинс, — кое-что изменить?
— Я была уверена, что ты так сделаешь.
Многое не требовалось. В ближайшей конюшне были материалы (это были, в данном случае, лошади). Немного криков и размахивания руками, вспышка искусственной паники от Ольгуна, и звери встали на дыбы, вопя, но они все же не ранили себя.
Стражи и прохожие на улице отвлеклись на шум, и Игрейн легко помогла Виддершинс отойти от конюшни, словно ее ранили копытами.
И они прошли в главную дверь.
Шинс только раз до этого была в «Золотом соболе», но не видела вход, прихожую и широкие залы. Толстый ковер мог согреть медведя зимой, и он вел к дверям и большой лестнице. Лампы из отполированной меди и хрусталя отгоняли тени в уголки. Несколько слуг в хорошей одежде смотрели свысока на жутко выглядящую парочку, но они не сказали ни слова. У них были свои дела, и они решили, что Шинс и Игрейн не стоят внимания.
Три пролета наверх, несколько коридоров, и они остановились там, где, по мнению, Виддершинс, была нужная дверь. (Она входила в окно, а не изнутри здания, но надеялась, что правильно угадала расположение).
— Это место невероятно! — Игрейн звучала оскорбленно, а не восхищенно. — Это — гостиница?
— Не совсем, — Шинс опустилась перед дверью и взяла оставшиеся отмычки из пояса и сапог. — Тут комнаты на долгий срок, напоминающие поместье для богачей, что бывают в городе не настолько часто, чтобы покупать себе жилище. Тут дают и слуг, если нет своих. Дом Давиллона для заблудших аристократов.
— Видимо, это место давно не посещали искатели, — буркнула женщина. Она вздрогнула от плеска, Шинс сделала глоток из хрустального графина, а потом опустила сосуд рядом с собой, пока работала. — Где ты это взяла?
— У одного из слуг. Он был слишком занят, скалясь на нас, чтобы замечать содержимое своего подноса. О, не смотри на меня так! У меня засохла кровь во рту и горле, и я даже не ощущала запах в конюшне! Удивительно, что я еще говорю!
— Не знаю, радует ли меня это…
— Молчи и угощайся бренди.
Игрейн нависала над плечом Шинс, кривясь от щелчков в замке.
— Хочешь, я это сделаю?
— Я в этом лучше, чем ты, — возразила Шинс, высунув язык, пока взламывала замок.
— Но ты ранена, — возразила жрица.
— Потому я немного лучше в этом. И опять этот взгляд. Тебе это скоро надоест, да?
— Вряд ли.
— Ты слишком напряжена, — Шинс отклонилась, когда раздался щелчок громче, замок сдался. Она поднялась на ноги, держась за дверь, тихо открыла дверь. — Я же говорила, его тут не будет.
— А если ты ошибаешься?
— Тогда мы уговорим его. Он меня недолюбливает, но ему можно уговорить. Мы-а-а-а!
Что-то выхватило у нее дверь, и она пошатнулась. Шинс рухнула на ковер, не смогла остановиться или отреагировать, подавила скуление от агонии в спине и животе. Она дюйм за дюймом повернула шею, легла на щеку, а не на болящий нос, и пыталась видеть.